Описание Отечественной войны в 1812 году

Неприятель выходил из столицы так торопливо, что многие генералы и офицеры не успели увезти с собой всех похищенных ими вещей, бумаг своих и планов. Число неприятельских войск, выступивших из Москвы, простиралось до 105 000 человек под ружьем. Принимая в соображение с одной стороны этот счет, а с другой, что Наполеон вошел в Москву 2 Сентября со 110 000 и с тех пор, до 6 Октября, прибыло к нему свежих войск, отсталых, выздоровевших от ран после сражений под Смоленском и Бородином, всего, как полагают, 25 000 человек, выходит, что в шестинедельное пребывание в Москве лишился он 30 000 человек, погибших от пожара и болезней, взятых партизанами и убитых народом. При 105 000 вооруженных, выступавших из Москвы, было 605 пушек и многие тысячи нестроевых, принадлежавших к штабам, паркам, обозам, придворному штату, следовавших за армией ремесленников, маркитантов и иностранцев, живших в Москве и с семействами своими отправившихся вместе с неприятелем. В пехоте заключалась главная сила Наполеона, но его конница, кроме 5000 гвардейской, находилась в великом изнурении, как равно и артиллерийские лошади. Вообще армия была лишена скорой движимости, по причине несметного количества обозов. Кто только мог, запасся в Москве и окрестностях экипажами, и в них садились даже простые солдаты, начинавшие не обращать внимания на приказания начальников [437] . На расстоянии более 50 верст тянулось в 4 ряда более 10 000 карет, колясок, дрожек, бричек, фур, телег, нагруженных продовольствием и награбленной добычей [438] . Не поместившееся на повозках и экипажах было навьючено на кавалерийских лошадей, на зарядные и патронные ящики, наполняло ранцы пехотинцев, изгибавшихся под тяжестью своей ноши. В числе погонщиков находились также Русские крестьяне, силой вынужденные служить неприятелю. За армией ехала стая распутных женщин. Несколько подобных жертв разврата были найдены и полонены в Тарутинском деле. Выступавшая из Москвы Наполеонова армия похожа была на дикие племена Азии, после набега возвращающиеся на родину с похищенным имуществом враждебного края, разорив его сперва огнем и мечом [439] . Наполеон не принял мер к уменьшению воинских тяжестей, почитая обозы необходимыми в обратном, нового рода походе, им предпринимаемом. Неизвестно ему было, по каким дорогам поведет его судьба из России, но он знал, что, где ни случилось бы ему идти, везде ожидала его большая или меньшая скудость в продовольствии, а потому, вместе с награбленной добычей, завалены были экипажи и повозки съестными припасами и фуражом, чтобы хотя на первых переходах кормить войска и лошадей. Сверх того, пускаясь снова по необъятному пространству России, надобно было иметь средства, на чем перевозить раненых, больных, отсталых: покидать их на дороге значило предавать на жертву приближавшейся глубокой осени и мщению Русских, которому Наполеон имел перед глазами столь много кровавых примеров. Вот причины, заставившие Наполеона покориться необходимости и иметь такое количество тяжестей, какого никогда не бывало ни при одной армии.

Когда 7 Октября Тарутинский лагерь оглашался молебным пением за победу над Мюратом, тронулась неприятельская армия от Калужской заставы и выехал из Москвы Наполеон, в 5 часов поутру. За ним, как некогда за Татарами и Ляхами, раздавались проклятия несчастных, до крайности доведенных жителей. Он назвал свое отступление боковым движением, предпринятым с целью угрожать Петербургу и приблизиться к зимним квартирам, но как не от Наполеона, а от Русских зависело назначить место отдохновения так называвшейся Великой Армии, то газетчики Европы, тогда подвластной Наполеону, возглашали, что не должно угадывать намерений гения, ведущего войско к славе, и нельзя еще предполагать, где именно будут зимние квартиры: в Смоленске, Витебске или Киеве. Последствия оправдали заключение журналистов: не надобно и нельзя было угадывать, да никто бы из них и не угадал, что зимними квартирами для армии будет смерть, не тихая, не безмятежная, но сопряженная с неслыханными дотоле ужасами, а для самого Наполеона карета, в которой наконец был он принужден на почтовых лошадях спасаться бегством.