Описание примечательных кораблекрушений, претерпенных русскими мореплавателями

Таким образом дошли мы до фонтана и караван-сарая[100], за два года перед сим построенных одним пашой. Вода течет с высоты гор, клубится, кипит и падает через несколько каменных порогов в глубокую яму, которая обведена мраморной стеной с четырьмя кранами, при коих висят на цепочках ковшики. Старец вышел к нам навстречу и утолил жажду нашу. Стена вся исписана турецкими золотыми буквами, означающими имя строителя и год. Сей почтенный старец с участием смотрел на нас и, заметив, что я болен, из сострадания вынес мне кусок хлеба, за что я очень его благодарил, ибо два дня ничего не ел. Вскоре закричали наши провожатые «гайда!» и мы расстались с ним.

Вдали сквозь долину открылся прелестный вид города Мири[101], лежащего на берегу Архипелага

[102], а в правую сторону видны были острова Имбро и Самондраки [103]; потом показались корабли, и верно, русские; но вместо радости произвели они на нас горестное ощущение; я почувствовал всю жестокость своей участи, представляя себе соотечественников своих, сотоварищей, торжествующими владыками сих морей, страхом мусульман, а себя в рубище, в самом жалком, низком положении, страшащимся ежеминутно умереть от голода, изнурения или, подобно собаке, от руки последнего турка в забаву его или из презрения…

К вечеру пришли в город Мири; квартиру дали нам, как обыкновенно, самую скверную и по куску хлеба, и то дожидались, пока собрали с домов объедки; но нас это уже не беспокоило, мы к тому привыкли – только бы поскорее отдохнуть и быть готовым к маршу. Наутро, слава богу, мне гораздо было лучше, и кажется, я сделался крепче. Погода нам благоприятствовала: верст восемь шли аллеею из оливковых деревьев вдоль моря.

В 6 часов пополудни прибыли в небольшой город Фериеи[104], обведенный каменной стеной и очень бедный. Не понимаем, по каким причинам наш ага расположился здесь на двое суток. В эти два дня мы получили по маленькому куску хлеба, а квартира была самая несносная, без пола, полная сору, паутины и мышей; вместо разбитых стекол, на случай нашего прибытия приколотили к окошкам доски; мы и тому были рады, ибо они препятствовали черни плевать на нас.

Один дерзкий турок вошел посмотреть нас в то время, как я спал и своей шляпой прикрыл лицо; без всяких церемоний он чубуком столкнул с лица моего шляпу. Я проснулся и сказал с досадой: «Что тебе надобно?» – «Купек», отвечал он мне с презрением (то есть, собака). Разумея эти слова, я усмехнулся и он тоже, назвав меня опять гяуром (неверным). Мы с товарищами засмеялись таким приветствиям, за которые попросил я у него табаку; он дал мне его довольно щедро, и мы закурили с ним трубки. Потом он пошел домой и вскоре принес кусок сырого мяса и бросил мне; мы растерзали сей кусок на части и тотчас изжарили на палочках.

Двухдневное отдохновение, а более диэта, хотя и невольная, совершенно поправили мое здоровье.

На третий день, при холодной и дождливой погоде, дошли до реки Морища[105]. Тут принуждены мы были дожидаться за скопившеюся при переправе многочисленной конницей Измаил-бея[106]

. Хотя ожидали мы много себе обид, побоев, ругательств от необузданных разбойников, но, кроме обыкновенной брани, ничего не получили; некоторые даже давали нам хлеба. Через два часа переправились, и мы и вскоре прибыли в большой город Кешан[107], лежащий на горе и окруженный также стеной, от которой до подошвы горы простираются обработанные поля. Вид прекрасный. Жители большей частию греки; квартиру мы имели изрядную и кормили нас довольно хорошо. Здесь услышали мы, будто англичане прошли Дарданеллы и сожгли турецкий флот[108].

10 марта прибыли в небольшое селение Молтжери, разоренное от междоусобной брани; квартирой нашей была тюрьма, но кормили нас изрядно и огня было довольно, следовательно и обсушиться было время. На другой день в 4 часа утра отправились далее; дорога была хорошая и день ясный. Через пять часов вышли на вид Мраморного моря и, наконец, достигли торгового и приморского города Родоса[109], лежащего при проливе. Вид прекраснейший. Природа не поскупилась убрать его всеми красотами; и в самом городе дома и улицы очень хорошие, множество лавок, набитых товарами. Нас вели по всем улицам, как будто для показа. Стечение народа было вокруг нас ужасное; чернь приметным уже образом становилась образованнее, хотя и не ласковее; но крайности мы не имели обид. Кормили нас порядочно, и квартирой были довольны; только во все время любопытные не отходили от окошек.