Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)

Незадолго до нашего отбытия пришли несколько стрельцов и доставили девочку в 10 лет для продажи нам. Они ее под Азовом ^[325] (этот город, расположенный у устья Дона и Мэотийского болота, 1 августа с. г. был взят с большим кровопролитием у казаков и турок) увезли у перекопского татарского школьного учителя. Вскоре за тем другие два стрельца доставили другую девочку, 7 лет, украденную ими из расположенной у Астрахани нагайской орды ночью от ее бабушки. Это дитя они доставили в мешке, совершенно голым, так как оно было только что из бани, и высыпали его, точно это был поросенок, перед покупателями. Родители его, по татарскому обычаю, заклеймили, а именно — на щеках двумя синими точками, величиной с чечевицы, для того, чтобы в случае, если, будучи украдено и продано, оно вновь найдется, его можно было узнать. Посол Брюг[ге]ман при этом выказал себя с похвальной стороны: так как он увидел, что при такой покупке можно было приобрести и души детей, спасти их и обучением в христианской религии и крещением привести к Христу, он охотно принял их, дав за перекопскую девочку 26, а за нагайскую 16 рейхсталеров, тайно вывез их из страны и передал их его княжеской светлости нашего милостивейшего князя и государя супруге, которая поручила этих девочек своей достохвальной женской свите для обучения их немецкому языку, богобоязни, добродетели и искусному рукоделию. В этом учении они в скором времени доведены были до того, что при крещении своем (оно состоялось в виде торжественного акта в 1642 г. 19 мая по случаю | крестин младенца княжеской семьи, в присутствии многих именитых дворян и других знатных персон, их восприемников) они не только могли бойко произнести наизусть лютеров катехизис, но в состоянии были дать много правильных ответов на другие, касавшиеся христианства, вопросы, к изумлению многих. Перекопская, раньше именовавшаяся «Танна», получила имя Анны-Марии, а нагайская, называвшаяся «Тауби», — Софии-Елисаветы; обе по имени ее княжеской светлости Марии-Елисаветы.

Достойно памяти, что в то время в Астрахани наш татарский и турецкий переводчик Мартин-Альбрехт, по рождению татарин, также ребенком увезенный, доставленный в Москву и крещенный, когда он был узнан отцом и друзьями, желавшими за деньги выкупить его, тем не менее, не захотел идти к ним, говоря: он раз уже принял христианскую правую веру, и желает в ней жить и умереть; ради нее он готов отказаться от родителей, которых он, впрочем, любит. Он не отходил далеко от нашей свиты, чтобы татары, по их угрозам, не украли его. Это был парень лет 26, благочестивый и перед всеми услужливый.

Здесь же персидский посол купил себе в жены нагайскую татарскую девицу у ее собственного брата — мурзы, сидевшего под арестом; он дал за нее 120 талеров наличными и лошадь за 10 талеров. Этот посол был человек лет 70, но еще довольно сильный.

Глава СII

(Книга VI, глава 20)

Путешествие из Астрахани в Москву и о том, что в это время случилось

7 сентября произошло наше отбытие из Астрахани, и мы вновь направились на Волгу. Послы поделили между собой свиту и каждый взял по лодке. Мы отошли от города в этот день на полмили и ждали прибытия султана. Поэтому, когда этот последний примкнул к нам на следующий день с тремя лодками, мы встретили его салютными выстрелами и вместе пошли дальше; 10 мы прошли мимо острова Бузана, рядом с которым крымские и перекопские татары обыкновенно переплывают Волгу, которая здесь очень узка. Чтобы воспрепятствовать этому, русские с восточной стороны реки устроили стражу из 50 стрельцов. Некоторые из них явились и просили хлеба; им дали мешок с сухарями.

16 сентября мы пришли к Черному Яру, который, будучи построен великим князем Михаилом, зовется и Михайло-Новгородом. Отсюда 300 верст или 60 миль до Астрахани. Воевода прислал на судно письмо на латинском языке, оставленное Алексеем Савиновичем по адресу послов; воевода прибавил просьбу, чтобы послы вышли на берег и посетили его; он, по любезной рекомендации Алексея, хотел, по силам своим, угостить нас; мы, однако, желая выиграть время, не захотели выходить на берег.

24 сентября мы достигли города Царицына, находящегося в 200 верстах от предыдущего. 29 сентября в Михайлов день ^[326], мы имели попутный ветер и шли против течения на парусах 40 верст. Некоторые из русских приписывали это обстоятельство именинам великого князя Михаила.