Читаем Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) полностью

Хотя вследствие войн с русскими, а, по окончании их, вследствие зависти некоторых иностранцев, обвинявших, без достаточного основания, город Ревель (который только, подобно другим ганзейским городам, пользуется своим правом суда и предварительного приговора) в своекорыстии и т. п., торговля в городе и пала несколько, тем не менее и по сейчас Ревель пользуется великолепными льготами, унаследованными им от геермейстера к геермейстеру, от короля к королю. Город применяет любекское право. У него имеется свой суперинтендент и консистория. Жители привержены к чистой евангелической религии по аугсбургскому исповеданию; они справляют свое общественное богослужение с почти ежедневными проповедями, которые в разных церквах произносятся весьма искусными проповедниками. Здесь имеется и хорошо обставленная гимназия, из которой ежегодно ученые студенты отправляются или в Дерпт в лифляндскую, или в другие академии [университеты]. Город управляется демократически с привлечением гильдий, ольдерменов [95] и старейшин. В настоящее время [96] там синдиком г. доктор Иоганн Фестринг, доблестнейший ученый муж. В данное время граждане, в особенности господа члены совета, а также церковные и гимназические чины были так единодушны и дружны, что нам любо было смотреть на них: очень часто они имели порядочные собрания и пиршества, во время которых ими выказывалось, по отношению к нам, много почета, любви и дружбы. В летнее время для целей увеселения в этом городе большое удобство представляют находящиеся там и сям веселые сады, рощи и другая места для прогулок. В числе последних в северной части гавани, в полумиле от города, находится старый разрушенный монастырь св. Бригитты, которого стены и подземные сводчатые ходы еще теперь можно видеть. Год тому назад, когда я был в Ревеле, я видел у упомянутого выше г. доктора Фестринга, моего дражайшего друга, старую книгу, в которой подробно описаны были учреждение и устройство, а также и гибель этого монастыря. Постройка была начата в 1400 г. по Р. X., когда магистр Корд был гохмейстером в Пруссии, магистр Корд-Фитингсгоф магистром в Лифляндии, а Иоганн Оке — епископом ревельским. Начал постройку богатый купец, по имени Гуне Свальберт, который, из особого благочестия, отказался от светской жизни, поступил в духовный орден и потратил много денег, труда и хлопот на построение этого монастыря. К нему присоединились еще два других богатых купца, которых звали: Гуне, Куперт и Герлах Крузе; они поступили сначала послушниками, а потом стали священниками. Это был монастырь мужской и женский. Монахини были посвящены в нем в 1431 г. в воскресенье перед днем св. Иоанна [Предтечи], а монахи в воскресенье после дня св. Иоанна. Г. Герлах Крузе избран был патером и духовником. Однако внезапный пожар в 1564 г. по Р. X. в день Exaudi [6 воскресенье по Пасхе] совершенно сжег и испепелил весь монастырь.

У монахов и монахинь, как рассказано в той же книге, существовал особый способ понимать друг друга без речей, а именно при помощи знаков пальцами и руками. Например, если кто указательным пальцем касался глаза, глядя вверх, то это обозначало: «Христос». Прикосновение тем же пальцем к голове обозначало: «Исповедник». Приложение знака Х к голове обозначало: «Диакон», а 2 пальца, приложенные к голове: «Аббатисса». Приложение указательного пальца к мизинцу обозначало: «Пить». Соединение пяти пальцев обозначало: «Вода». Если указательный палец протягивался по груди, то это обозначало: «Читать». Если двигали кулаком с поднятым большим пальцем, то это обозначало: «Не почитать». Если большой палец обнимался указательным и среднем пальцем, то это обозначало: «Стыд». Было весьма много еще других подобных способов, которые здесь приводить взяло бы слишком много места. Сказанного достаточно об этом разоренном монастыре, в который ревельцы часто, ради развлечения, ходят гулять.

Ревельские граждане ведут доброе общение и дружбу с поместным дворянством, вследствие чего усиливаются и крепнут их торговля и промыслы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторической прозы

Остап Бондарчук
Остап Бондарчук

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Хата за околицей
Хата за околицей

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Осада Ченстохова
Осада Ченстохова

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.(Кордецкий).

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Два света
Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

История / Политика / Образование и наука / Военное дело
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
10 мифов о России
10 мифов о России

Сто лет назад была на белом свете такая страна, Российская империя. Страна, о которой мы знаем очень мало, а то, что знаем, — по большей части неверно. Долгие годы подлинная история России намеренно искажалась и очернялась. Нам рассказывали мифы о «страшном третьем отделении» и «огромной неповоротливой бюрократии», о «забитом русском мужике», который каким-то образом умудрялся «кормить Европу», не отрываясь от «беспробудного русского пьянства», о «вековом русском рабстве», «русском воровстве» и «русской лени», о страшной «тюрьме народов», в которой если и было что-то хорошее, то исключительно «вопреки»...Лучшее оружие против мифов — правда. И в этой книге читатель найдет правду о великой стране своих предков — Российской империи.

Александр Азизович Музафаров

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное