Описательная психология

Сначала Дильтей полагал, что ему достаточно будет обобщить уже имеющиеся в психологии результаты и извлечь из них то, что будет полезно для обоснования «наук о духе». Однако по мере изучения Дильтеем существующих психологических работ, растёт и его сомнение в том, насколько современная ему психология годится для решения этой задачи. В конце концов он приходит к выводу о необходимости создания новой психологии, и 1894 г. публикует работу «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» (в русском переводе получившая название «Описательная психология»), которую Вы держите сейчас в руках, и к краткому рассмотрению которой мы теперь переходим.

Предмет критики в этой работе – доминировавший уже в то время в психологии подход, который Дильтей называет «объяснительным» или «конструктивным». Дильтей определяет его как такой подход, который «стремится подчинить явления душевной жизни некоторой причинном связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов». (наст изд., с.)

Объяснительная психология стремится, таким образом, к осуществлению в своей области того, что естествознание осуществляет в своей. Более того, как пишет Дильтей, само «возникновение этого конструктивного направления в психологии связано с конструктивным духом великого естествознания XVII в.: Декарт и его школа, также как и Спиноза и Лейбниц конструировали соотношения между телесными и душевными процессами, исходя из гипотез и принимая за предпосылку полную прозрачность этого отношения» (наст изд., с.). Однако если в естествознании за выдвижением гипотез следовала их экспериментальная, опытная проверка, то в возникшей в XVII в. конструктивной психологии гипотезы, лежавшие в основе предлагаемых причинных объяснений, были по существу положениями той или иной метафизической системы и получали своё обоснование именно изнутри этой системы, а не на основе опытной проверки.

Однако когда прошло время великих метафизических систем, каждая из которых пыталась претендовать на общезначимость, – последней из этих великих метафизических систем была система Гегеля, – психология лишилась возможности метафизически обосновывать свои исходные предположения и свой выбор исходных элементов, из которых конструировалась связь душевной жизни. При этом обнаружился гипотетический характер психологических построений и неспособность психологии придать своим положениям достоверность.

Анализируя эту ситуацию, Дильтей задаётся вопросом: непременно ли достоверное познание человеческой душевной жизни должно основываться на выдвижении и проверке гипотез, наподобие того, как это имеет место в естественных науках?

Та плодотворность, которую обнаружило в естественных науках выдвижение и проверка гипотез, обусловлена, утверждает Дильтей, тем, что такой ход познания отвечал характеру предметной области этих наук – характеру того, как даны человеку природные объекты. И прежде чем переносить в психологию методы, оказавшиеся плодотворными в естествознании, необходимо прояснить характер предметной области, которую изучает психология. Только это позволит критически рассмотреть возможности и границы применения для изучения этой области уже имеющихся методов, и, быть может, выдвинуть задачу разработки иных методов и иного подхода, более адекватного в пределах данной области. «Не тем мы окажемся истинными учениками великих естественно-научных мыслителей, что перенесём найденные ими методы в нашу область, – пишет Дильтей, – а тем, что наше познание применится к природе нашего предмета и что мы по отношению к нему будем поступать так, как они по отношению к своему» [наст, изд., с.).

Эта мысль представляется нам принципиально важной. Дильтей говорит здесь о том, что методы, применяемые для научного познания той или иной предметной области, должны отвечать тому, как эта предметная область дана в исторически-общественной «взаимосвязи жизни» ещё до её научного познания. Использование тех или иных методов должно быть, по мысли Дильтея, подчинено задаче как можно более полного и неискажённого раскрытия этой предметной области.

Сфера, тематизируемая естественными науками, сфера природы, в донаучном опыте (в «жизненной взаимосвязи») дана нам иначе, чем сфера «душевной жизни». Природные явления, утверждает Дильтей, даны нам «извне, при посредстве чувств, как единичные феномены» (наст изд., с.). Связь между природными явлениями нам не дана вместе с самими этими явлениями; естественные науки могут лишь конструировать эту связь посредством выдвижения и проверки гипотез. «Душевная жизнь», напротив, дана нам «как некоторая живая связь» (наст изд., с.), как нечто цельное, при этом она дана нам как нечто изначально осмысленное и потому понимаемое или доступное для понимания. «Природу мы объясняем, душевную жизнь мы понимаем», – говорит Дильтей (наст изд, с.; перевод скорректирован нами, курсив наш).