Опиумная война

Алтан — командующий, который сожжет мир дотла, лишь бы уничтожить врага.

Это должно было встревожить Рин. Если бы три года назад она знала об Алтане то, что знает сегодня, то сбежала бы от него подальше.

Но сейчас она слишком много видела и слишком много страдала. Империи не нужен разумный человек. Империи нужен кто-то достаточно безумный, чтобы мог ее спасти.

Они остановились, когда стало слишком темно и невозможно было разглядеть дорогу. Ехали они по еле заметной тропе, и лошадь могла запросто повредить копыта об острый камень или рухнуть в лощину. Когда они спешились, мерин покачнулся. Алтан налил ему котелок воды, но пить лошадь начала только после тычка Рин.

— Если будем его погонять, он умрет, — сказала Рин.

Она слабо разбиралась в лошадях, но чувствовала, что мерин вот-вот рухнет. Боевой конь из Хурдалейна, вероятно, с легкостью преодолел бы этот путь, но это была жалкая вьючная лошадь, старая и такая тощая, что торчали ребра.

— Он будет нам нужен всего один день, — ответил Алтан. — А потом пусть умирает.

Рин скормила мерину горсть овса из сумки. А тем временем Алтан с суровым и методичным профессионализмом устроил лагерь. Чтобы защититься от холода, он собрал палую листву и хвою. Сломанное дерево он использовал как каркас и накинул на него запасной плащ, чтобы укрыться от ночного снегопада. Он вытащил из сумки сухой хворост и масло, быстро выкопал яму и сложил в нее хворост. Потом вытянул руку. Тут же занялось пламя. С такой легкостью, будто махает веером, Алтан раздул огонь, пока тот не превратился в бушующий костер.

Рин вытянула руки, и жар проник до самых костей. Она и не заметила, как продрогла за день, и поняла это только сейчас, когда начала чувствовать пальцы на ногах.

— Согрелась? — спросил Алтан.

Она поспешила кивнуть.

— Спасибо.

Алтан молча оглядел ее. Рин ощутила жар его взгляда и постаралась не покраснеть. Она не привыкла получать столько внимания от Алтана — после Хурдалейна, после ее неудачи, он в основном общался с Чаханом. Но теперь все переменилось. Чахан покинул Алтана, а Рин встала на его сторону. При мысли об этом ее охватило злорадство. Но она тут же почувствовала укол вины и подавила его.

— Ты раньше бывал в этих горах?

— Только однажды, — ответил Алтан. — Год назад. Помогал Тюру отвезти туда Фейлена.

— Фейлен — один из тех, кто сошел с ума?

— В конце концов все сходят с ума. Цыке либо погибают в сражении, либо оказываются в тюрьме. Большинство командующих получили этот пост после того, как заточили прежнего. Если бы Тюр не погиб, скорее всего, я бы сам отвез его в горы. Это всегда причиняет боль.

— Почему их просто не убивают? — спросила Рин.

— Нельзя убить шамана, в которого вселился бог. Когда такое случается, шаман перестает быть человеком. Они не смертные. Они — лишь сосуды для божественного. Можно их обезглавить, заколоть, повесить, но они все равно будут шевелиться. Можно расчленить тело, но отдельные части попытаются воссоединиться с другими. Проще всего их связать и обездвижить, пока не отвезешь в горы.

Рин представила себя связанной, с повязкой на глазах, как ее тащат против воли по этой тропе в горах, чтобы навеки заточить в каменную тюрьму. Она содрогнулась. Она могла понять жестокость со стороны Федерации, но от собственного командира?

— И ты считаешь это нормальным?

— Конечно я не считаю это нормальным, — огрызнулся он. — Но такова наша служба. Это моя работа. Когда цыке больше не могут служить, я должен отвезти их в горы. Цыке сами себя контролируют. Цыке — это способ для империи избавиться от угрозы отбившихся от рук шаманов.

Алтан переплел пальцы.

— Каждый командир цыке имеет две обязанности: подчиняться императрице и отправлять на покой своих, когда придет время. Цзюнь прав. В современной войне нет места для цыке. Мы слишком малочисленны. Мы не можем добиться того, на что не способно хорошо подготовленное ополчение. Порох, пушки и сталь — вот что выигрывает войны, а не кучка шаманов. Единственная уникальная роль цыке — делать то, чего не могут другие. Мы способны усмирить собственные силы, и лишь потому нам позволено существовать.

Рин подумала о Суни — таком мягком и таком ужасающе сильном Суни, и явно нестабильном. Сколько ему еще осталось, пока он не разделит судьбу несчастного Фейлена? Когда безумие Суни пересилит его полезность для империи?

— Но я не буду таким, как прежние командиры, — сказал Алтан и сжал пальцы в кулаки. — Я не отвернусь от своих только потому, что они получили больше силы, чем предполагалось. Разве это справедливо? Суни и Бацзы отправили в пустыню Бахра, потому что Цзян их испугался. Вот чем он занимается — стирает собственные ошибки, бежит от них. Но вместо него их подготовил Тюр, вернул частичку разума. А значит, есть способ приручить богов. Тот Фейлен, которого я знаю, не стал бы убивать свой народ. Должен быть способ вырвать его из безумия. Должен быть.