Опиумная война

Четыре дня Рин провела в постели, в забытьи, пока наконец не вернулась к занятиям. Когда она вытащила себя из постели, вопреки увещеваниям Нян и лекаря, Рин обнаружила, что безнадежно отстала.

Она пропустила всю тему спряжения мугенских глаголов, главу о смерти Красного императора по Истории, анализ географических прогнозов Сунь-цзы по Стратегии и объяснения о том, как ставить шину по Медицине. Она не ожидала снисхождения от наставников, да и не получила их.

Наставники обращались с ней так, будто она пропустила занятия по своей вине. Так оно и было. У Рин не было оправданий, ей лишь пришлось смириться с последствиями.

Она не могла ответить ни на один вопрос наставника, когда ее вызывали. Занимала последнее место на всех экзаменах. Рин не жаловалась. Всю неделю она молча терпела снисходительный тон наставников.

Удивительно, но это ее не обескуражило, скорее, избавило от пелены на глазах. Первые недели в Синегарде прошли как во сне. Ослепленная великолепием города и академии, Рин позволила себе грезить.

Теперь ей болезненно напомнили, что она здесь не навсегда.

Кэцзюй ничего не значит. На кэцзюй проверяли ее способности повторить наизусть поэму, как попугай. С чего она вообще вообразила, что способна подготовиться к академии Синегарда?

Но если кэцзюй ее чему-то и научил, так это тому, что цена успеха — боль.

А Рин давно уже не жгла свою кожу.

Она привыкла к академий. Разленилась. Упустила из виду, что стоит на кону. Ей нужно было напомнить, что она никто, что ее мигом могут отправить обратно. И какой бы несчастной она ни чувствовала себя в Синегарде, в Тикани было бы куда хуже.

Вот он смотрит на тебя и облизывает губы. Ведет тебя в постель. Сует руку между ног. Ты кричишь, но никто не слышит.

Она останется здесь. Останется в Синегарде, даже если при этом погибнет.

Рин погрузилась в учебу. Занятия превратились в боевые действия, каждая тема — сражение. Каждая поднятая рука и домашняя работа. Рин состязалась с Нэчжой, Венкой и всеми остальными синегардцами. Придется доказать, что она достойна здесь учиться, что заслужила это.

Ей нужен был жестокий удар, чтобы напомнить — она не такая, как синегардцы, в детстве она не научилась бегло говорить на гесперианском, не знакома со структурой командования имперского ополчения, не знает, как свои пять пальцев, каковы политические отношения между двенадцатью наместниками. Синегардцы впитали эти знания с детства. Рин придется их развить.

Каждый час, который она проводила не в классе, Рин занималась в архиве. Она вслух читала нужные книги, ощупывая языком незнакомый синегардский диалект, пока не искоренила все намеки на протяжный южный акцент.

Она снова начала прижигать кожу. Боль приносила успокоение — она была такой утешающе знакомой. Рин давно привыкла к тому, что ради успеха нужно идти на жертвы. А жертвы означают боль. Боль означает успех.

Рин перестала спать. В классе она садилась в первый ряд, чтобы не задремать. Голова постоянно разламывалась. Чуть ли не до тошноты. Рин перестала есть.

Выглядела она жалко. Но все возможные варианты были ужасны. Она могла убежать. Могла сесть на лодку и уплыть в другой город. Могла возить опиум для другого контрабандиста. Могла вернуться в Тикани, если до такого дойдет, выйти замуж и надеяться, что никто не узнает о том, что она не может иметь детей.

Но теперешние несчастья были даже приятными, они доставляли ей удовольствие, ведь она сама их выбрала.

Через месяц Рин лучше всех сдала очередной экзамен по Лингвистике у Цзимы. Она опередила Нэчжу на два балла. Когда Цзима объявила пятерку лучших, Рин радостно подпрыгнула.

Всю ночь она зубрила спряжение гесперианских глаголов, крайне запутанное. В современном гесперианском не было ни ритма, ни смысла. Правила совершенно произвольны, произношение хаотично и полно исключений.

Она не могла разобраться в гесперианском, и потому просто запомнила его, как запоминала все непонятное.

— Хорошо, — ледяным тоном сказала Цзима, протянув экзаменационный свиток.

Рин поразилась, насколько хорошо себя чувствует от этого «хорошо».

Она обнаружила, что похвала наставников наполняет ее энергией. Похвала означала подтверждение, что Рин не пустое место. Она может быть блестящей ученицей, достойной внимания. Она обожала похвалы, лелеяла их, нуждалась в них и испытывала облегчение, только когда их слышала.

А еще она поняла, что похвала для нее — как опиум для наркомана. Стоило ей получить новую дозу лести, и она уже думала, как добыть следующую. Успех доводил ее до экстаза. Неудача была хуже ломки. Хорошие результаты контрольных доставляли только временное облегчение и гордость, Рин испытывала удовольствие несколько часов, а потом ее охватывала паника перед новым экзаменом.

Она так жаждала похвалы, что чувствовала ее каждой косточкой. И в точности как наркоман, готова была пойти на что угодно, лишь бы ее заслужить.