Опиумная война

Уголок губ Алтана поднялся в потрясающе привлекательной улыбке, и сердце Рин лихорадочно заколотилось.

— Да ты бунтовщица.

Она вспыхнула, но Алтан уже отвернулся, чтобы завершить фигуру.

— Я мешаю тебе тренироваться, — сказала она.

— Нет, я… Я прихожу сюда поразмышлять. Но если ты здесь…

— Извини. Я могу уйти.

— Нет, ничего страшного.

Рин не знала, что ответить.

— Я собиралась… то есть, я просто… До свидания.

Она быстро ретировалась. Алтан смолчал.

Затворив за собой калитку сада, Рин накрыла лицо руками и застонала.

— Есть ли в сражении место мягкости? — спросил Ирцзах. Это был его седьмой вопрос.

Рин успешно ответила уже на шесть, а наставник мог задать максимум семь, и если она справится с этим, то сдаст экзамен. А ответ она знала, взяла его из Двадцать второго наставления Сунь-цзы.

Она вскинула подбородок и ответила громко и четко:

— Да, но только ради обмана. Сунь-цзы пишет, что если противник холерик, нужно попытаться вывести его из себя. Притвориться слабым, чтобы он стал самонадеянным. Хороший тактик играет с врагом, как кошка с мышью. Притворяется слабым и неповоротливым, а потом набрасывается.

Вся семерка наставников что-то отметила в своих свитках. Рин слегка качнулась на пятках, ожидая продолжения.

— Хорошо. Вопросов больше нет. — Ирцзах кивнул и повернулся к коллегам. — Наставник Йим?

Йим отодвинул стул и медленно поднялся. С секунду он смотрел на свиток, а потом перевел взгляд поверх очков на Рин.

— Почему мы выиграли Вторую опиумную войну?

Рин задержала дыхание. Она не была готова к такому вопросу. Он был слишком простым, и она считала, что его вряд ли зададут. Йим спрашивал об этом в первый день занятий, и ответ содержал логический изъян. Не существовало никакого «почему», ведь Никан не победил во Второй опиумной войне. Это сделала республика Гесперия, а Никан просто сел ей на хвост во время подписания мирного договора.

Рин подумывала ответить прямо, но потом решила, что ответ может быть и более оригинальным. У нее была лишь одна попытка. Ей хотелось произвести впечатление.

— Потому что мы сдали Спир, — сказала она.

Ирцзах вскинул голову над свитком.

Йим поднял брови.

— То есть потому что мы потеряли Спир?

— Нет. Я о том, что было принято стратегическое решение пожертвовать островом и вынудить парламент Гесперии вмешаться. Думаю, командование в Синегарде знало о предстоящем нападении и не предупредило спирцев.

— Я был на Спире, — вмешался Цзюнь. — В лучшем случае это забавная байка, а в худшем — злостная клевета.

— Нет, вы там не были, — вырвалось у Рин, прежде чем она догадалась, что лучше смолчать.

— Что-что? — потрясенно спросил Цзюнь.

Все семь наставников не сводили с нее взглядов. Рин слишком поздно вспомнила, что эта теория не понравилась Ирцзаху. И что Цзюнь ее не выносит.

Но было уже слишком поздно. Она мысленно взвесила, что стоит на кону. Наставники ценят смелость и изобретательность. Если она сейчас отступит, это будет признаком неуверенности. Она сама начала рыть себе яму. Придется это и закончить.

Она глубоко вдохнула.

— Вы не могли быть на Спире. Я читала рапорты. Никто из регулярного ополчения не был там в ночь нападения. Первые войска прибыли после рассвета, когда Федерация уже ушла. Когда она вырезала всех спирцев.

Лицо Цзюня потемнело до цвета перезрелой сливы.

— Ты смеешь обвинять…

— Она никого ни в чем не обвиняет, — невозмутимо прервал его Цзян. Он впервые заговорил на экзамене. Рин удивленно уставилась на него, но Цзян лишь почесал ухо, не глядя на нее. — Она только пытается дать умный ответ на дурацкий вопрос. Ну правда, Йим, этот вопрос давно устарел.

Йим пожал плечами.

— Справедливо. Больше вопросов нет. Наставник Цзян?

Все остальные раздраженно дернулись. Насколько понимала Рин, присутствие Цзяна было лишь формальностью. Он никогда не принимал собственный экзамен, а больше высмеивал студентов, когда они спотыкались при ответах.

Цзян заглянул Рин в глаза.

Она нервно сглотнула — его испытующий взгляд выводил ее из равновесия. Цзян смотрел на нее как на прозрачную лужу дождевой воды.

— Кого держат в тюрьме Чулуу-Кориха? — спросил он.

Она моргнула. Ни разу за четыре месяца тренировок Цзян не упоминал Чулуу-Корих. Не говорили о нем ни наставники Йим или Ирцзах, ни даже Цзима. Чулуу-Корих — это не медицинский термин, не отсылка к известному сражению, не лингвистический термин и не боевое искусство. В этой фразе должен быть какой-то глубинный смысл. А может, это просто тарабарщина.

Либо Цзян решил сыграть с ней шутку, либо просто хочет выкинуть ее из академии.

Но ей не хотелось признавать поражение. Рин не желала выглядеть невежественной в присутствии Ирцзаха. Цзян задал ей вопрос, а Цзян никогда не задавал вопросов на Испытаниях. Теперь наставники ждали интересный ответ, и она не должна их разочаровать.

Каков самый умный способ сказать «Я не знаю»?

Чулуу-Корих. Она достаточно долго изучала старый Никан с Цзимой и знала, что это слово на древнем диалекте означает каменную гору, но это не давало никаких намеков. В горах не строили тюрем, все они находились либо в пустыне Бахра, либо в подземельях императорского дворца.