Опиумная война

Она не раз подумывала украсть еще одну порцию опиума и выкурить его. Рин слышала, что некоторые женщины деревни кончали с собой, проглатывая сразу всю порцию. И темными ночами она подумывала и об этом.

Все вокруг происходило в замедленном темпе. Рин двигалась машинально, словно по воле ветра, вся ее жизнь зависела от единственной оценки.

Она размышляла, не составить ли план побега на всякий случай, если все-таки не сдаст экзамен. Но мозг отказывался об этом думать. Она просто не могла думать о жизни после кэцзюй, потому что и не было никакой жизни после кэцзюй.

Рин пришла в такое отчаяние, что впервые в жизни начала молиться.

Фаны были далеки от религии. Они изредка посещали деревенский храм, главным образом, чтобы передать пакетики с опиумом перед золотым алтарем.

И в пренебрежении к религии они были не одиноки. Когда-то монастыри имели даже большее влияние на страну, чем сейчас наместники, но потом по континенту прошел Красный император в славном стремлении к объединению, оставив после себя лишь перерезанных монахов и пустые храмы.

Монастыри исчезли, но остались многочисленные боги, представляющие все аспекты жизни — от любви и войны до таких бытовых забот, как кухня и домашнее хозяйство. Кое-где эти традиции еще хранились преданными почитателями, вынужденными скрываться, но для большинства жителей Тикани посещение храмов превратилось в привычку. Никто на самом деле не верил — по крайней мере, никто в этом не признавался. Боги для никанцев были реликтами прошлого из мифов и легенд, не больше.

Но Рин решила использовать все возможности. Однажды она выбралась из лавки пораньше и преподнесла Четырем богам дары из булочек и жареного корня лотоса.

В храме стояла тишина. В полдень Рин оказалась в нем в одиночестве. Четыре статуи безмолвно взирали на нее крашеными глазами. Рин задумалась. Она точно не знала, которой нужно молиться.

Конечно, она знала их имена — Белый тигр, Черная черепаха, Лазоревый дракон и Багряная птица. А еще знала, что они представляют четыре части света, но составляют лишь малую часть обширного пантеона богов, которым поклоняются в Никане. В храме также имелись алтари менее значительных богов-хранителей, свитки с их изображениями висели на стенах.

Так много богов. Какой из них отвечает за оценки на экзаменах? Какой бог покровительствует незамужним продавщицам, желающим изменить свою судьбу?

Она решила помолиться сразу всем.

— Если вы существуете, если вы там, помогите мне. Помогите выбраться из этой дыры. А если не сумеете, то хотя бы устройте инспектору сердечный приступ.

Она оглядела пустой храм. Что дальше? Рин всегда воображала, что при молитве недостаточно просто сказать что-то вслух. Она заметила у алтаря несколько неиспользованных палочек с благовониями. Зажгла одну, окунув в лампаду, и помахала ей в воздухе.

Может, так дым улетит к богам? Или она сама должна вдохнуть благовония? Рин как раз поднесла горящий конец к носу, и тут из-за алтаря появился хранитель.

Они уставились друг на друга.

Рин медленно отодвинула палочку от носа.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я молюсь.

— Пожалуйста, уходи, — сказал хранитель.

Результаты экзаменов должны были вывесить в полдень перед экзаменационным залом.

Рин рано закрыла лавку и за полчаса до этого события пошла в город с учителем Фейриком. У столба уже собралась толпа, они нашли тенистый уголок в сотне метров от столба и стали ждать.

Собралось так много людей, что Рин не могла разглядеть, как вывешивают списки, но поняла это, потому что поднялся крик и толпа бросилась вперед, неся с собой и Рин с учителем Фейриком.

Сердце Рин колотилось так быстро, что она едва могла дышать. Она не видела ничего, кроме людских спин. Казалось, ее вот-вот стошнит.

Когда они наконец-то пробились вперед, Рин долго не могла найти свое имя. Она изучила нижнюю половину списка, едва осмеливаясь дышать. Уж конечно, она не могла попасть в первую десятку.

Но нигде не видела Фан Рунин.

И лишь взглянув на учителя Фейрика и заметив его слезы, она поняла, что случилось.

Ее имя стояло самым первым. Она не просто вошла в первую десятку. Она стала лучшей во всей деревне. Во всей провинции.

Она подкупила учителя. Украла опиум. Жгла себе кожу, лгала приемным родителям, забросила обязанности в лавке и нарушила брачные обязательства.

И теперь отправится в Синегард.

Глава 2

В последний раз, когда студент из Тикани поехал в Синегард, городской глава устроил трехдневный фестиваль. Слуги носили по улицам корзины с фасолевыми кексами и кувшины с рисовым вином. Ученик, племянник городского главы, отбыл в столицу под приветственные крики пьяных крестьян.

В этом году знать Тикани была выбита из колеи тем, что только сирота из лавки получила место в Синегарде. В экзаменационный центр послали несколько анонимных запросов. Когда Рин вошла в здание городской управы, чтобы зарегистрироваться, надзиратели битый час пытались выудить у нее признание в обмане.

— Вы правы, — сказала она. — Я получила ответы от администратора экзамена. Обольстила его своим соблазнительным юным телом. Вы меня поймали.