Оплаченные долги (Капризная, упрямая)

Силк смотрела на него, пораженная тем, что он добровольно показал ей свою ранимость.

Его пальцы ласкали ее нежную шею там, где билась жилка.

– А когда все закончится, когда мы посмотрим на осколки того, чем были мы оба, я обниму тебя и мы заснем.

Ад и рай. Он предложил ей и то и другое, попросив права разделить их с нею. Никто – даже ее близкие, которых она горячо любила – не протягивал ей такого дара. На глазах Силк выступили слезы, тихо заструившись по щекам. Их поток смыл гнев и раздражение. А страх остался – сильный, старый и новый. Она чувствовала его укусы, боролась с потребностью броситься в бегство – и победила. Сквозь пелену слез Силк заглянула в глаза Киллиана и глубоко в себе нашла силы поделиться с ним самым страшным.

Киллиан наклонил голову, снимая губами солоновато-горькую влагу с ее лица. Его ласка открыла дорогу ее словам.

– Дай мне тебя обнять, – дрожащим голосом прошептала она.

Она пристально наблюдала за ним: если он откажется, то убьет в ней нечто такое, чего она, скорее всего, уже никогда больше не узнает.

Киллиан встретился с ней взглядом и медленно отпустил ее руки. Когда она обхватила его с такой силой, словно его близость была ей совершенно необходима, он глубоко вздохнул. Эта битва закончилась.

– Не торопись. У нас впереди целая ночь, – негромко сказал он, теснее прижимая ее к себе и удобнее устраиваясь на подушках. Прижав ее голову к своей обнаженной груди, Киллиан приготовился терпеливо ждать.

Силк жадно вдохнула запах его тела, чувствуя себя в безопасности как никогда. На секунду ей захотелось избежать того, что она собиралась сделать. Существовал вполне реальный риск, что Киллиан не сможет принять того, что от нее услышит. Но потом она вспомнила его обещание. Его честность. Его надежность.

Она должна верить! Он показал ей, что она может.

– Я никогда не знала, кто мой отец. И моя мать, кажется, тоже – по крайней мере, точно не знала. У меня было две сестры: средняя на пять лет старше меня. Мы являлись частью уличной жизни. Мать и сестры занимались всем известной древней профессией. Удавалось им это не слишком хорошо – не потому что они были недостаточно смазливы, а потому что у всех трех были привычки, которые крадут молодость и способность думать. По ночам они приводили мужчин домой. Я ненавидела это время: шум, звуки, которые, когда я была еще слишком мала и не понимала, что происходит на самом деле, заставляли меня думать, будто кого-то убивают. А позже я ненавидела ночь уже потому, что понимала, в чем дело. Замок стоял только на моей двери. Чтобы его купить, я собирала монетки на обочине, так что замок был самым примитивным. И устанавливать его мне пришлось самой, а у меня не было настоящих инструментов, да и все равно я толком не понимала, что именно надо делать. Но все-таки с замком мне было спокойнее. Я всегда боялась, как бы один из их мужчин не нашел мою комнату. По ночам я не спала, потому что надо было оставаться начеку. Обычно я сидела у окна, надеясь, что, если кто-то войдет, несмотря на замок, я успею вылезти по пожарной лестнице и убежать в переулок. Как-то ночью, когда мне было лет одиннадцать, мне пришлось это сделать. Шел дождь. – Силк посмотрела на окна. – Ты даже не представляешь, как ужасно воняет в переулках по время дождя. Я до утра спала в каком-то ящике. Мои сестры решили, что это ужасно смешно. Мать не сказала ни слова, но с тех пор я заметила, что она за мной наблюдает.

Силк беспокойно шевельнулась: спустя столько лет она помнила взгляд этих выцветших глаз, полных боли. Киллиан нежно провел ладонями по ее рукам и плечам, прогоняя холод, который принесли ее воспоминания, и она теснее прижалась к нему.

Киллиан старался казаться безучастным, прогнав с лица всякое выражение. Его переполняла такая ярость, какой он прежде никогда не испытывал. Ребенок! Ранимое дитя во власти такой ужасной жизни! Окажись мать Силк сейчас здесь, он, наверное, не смог бы удержаться, чтобы не придушить ее.