Оплаченные долги (Капризная, упрямая)

В полумраке Силк изо всех сил прижалась к нему.

– Похоже, кавалерия появилась вовремя, – пробормотала она, обхватывая его руками и щекой ощущая, как бешено бьется его сердце. Ее охватила запоздалая дрожь.

– Стараемся, как можем, – отозвался Киллиан, проводя руками по ее спине и чувствуя сотрясающую ее дрожь. Он нащупал следы порохового ожога у нее на боку, чуть отстранился и, не разжимая объятий, повернул ее боком к себе. Увидев, что с ней случилось, Киллиан яростно выругался.

– Это только выглядит так страшно, – попыталась успокоить его Силк, отводя волосы у него со лба и даже не посмотрев на свою рану. Это ее сейчас совершенно не волновало. Она жива. И он – тоже. И его друг, и те люди, которые пытались им помочь. И этого было более чем достаточно.

– Выглядит дьявольски отвратительно, – отрывисто сказал Киллиан.

Она улыбнулась;

– И жжет тоже.

Не успел Киллиан еще что-либо сказать, как к ним подошел Куин с сумочкой Силк.

– Тебе, пожалуй, лучше убрать пистолет, пока ты не пристрелила Киллиана, – флегматично проговорил он, глядя на них обоих.

Силк заморгала, а потом неуверенно засмеялась, заметив, наконец, что, хотя пистолет, который ей дал Киллиан, и не направлен ему в сердце, дуло его указывает туда, где выстрел наверняка окажется болезненным. Киллиан снова выругался и, вынув оружие у нее из рук, сунул его Куину.

– Он ей все равно больше не понадобится.

Во взгляде Куина, устремленном поверх головы Силк на небольшую группу людей, окружившую Эрика, снова появилась ярость.

– Я его не убил.

– Нет, и ты помешал сделать это мне, – ответил Киллиан, гневно глядя на него.

Силк изумленно уставилась на обоих.

– О чем это вы? Я считала, что основной идеей было взять его живым, чтобы он давал показания против наркодельца.

Киллиан ничего не ответил, но она почувствовала, как напряжено его тело, к которому она по-прежнему тесно прижималась.

Силк посмотрела на Куина.

Со своей всегдашней неулыбкой он вручил ей сумочку.

– Не спрашивай меня. Спроси его. – Он оглянулся через плечо. – Но не здесь. Увози ее домой, Киллиан. Я их отвлеку.

– Сначала я отвезу ее в больницу.

Киллиан обнял Силк за плечи и прижал к себе.

– Я не хочу в боль…

Она не договорила: губы Киллиана прижались к ее рту в жадном поцелуе, заглушив все возражения.

Они поехали в больницу. А к тому времени, как врач закончил обрабатывать ее ожоги, их догнала полиция, и пришлось отвечать на вопросы. Когда звонок Холландера известил их об аресте наркодельца, все вздохнули немного свободнее. Время операции было одним из факторов, который они старались учесть. Наконец, когда все точки над были расставлены, Силк, Киллиану и Куину позволили вернуться домой. В машине все молчали. У Силк на языке вертелось множество вопросов, но под молчаливым наблюдением Куина ей не хотелось копать слишком глубоко. И она выжидала, чувствуя физическую усталость от пережитой опасности, но испытывая умственное и эмоциональное возбуждение, которое, казалось, никогда не пройдет.

Перед ее глазами все время возникала одна и та же картина: Эрик целится в Киллиана, а Киллиан стоит между нею и смертью. Одной пули было бы достаточно, чтобы лишить его жизни, украсть у них шанс на будущее, не омраченное страхом, порожденным прошлым. Один выстрел – и ее сердце замерло бы, чувства застыли бы в бесконечном сером небытии. Пустота. Мир без Киллиана был бы поистине пустым, чужим, без цвета, света, страсти, радости…

Он научил ее доверию. Он научил ее желанию. Он дал ей веру, свое тело и ее собственную жизнь. И любовь. Он получил от нее невинность, которую вряд ли можно было так назвать. Она получила от него ложь. Он получил от нее преследующую ее опасность. Она думала, что он ее предал. Но сейчас, помня, с какой легкостью она могла бы лишиться его навсегда, Силк осознала истину: если бы они поменялись ролями, она сделала бы точно такой же выбор. Если бы сегодня его могла спасти ложь, она бы с радостью лгала – столько, сколько нужно. Если бы ее тело, встав перед дулом пистолета, дало бы ему хотя бы еще одну минуту жизни, она без сожаления приняла бы пулю.

Любовь. Слово, которое преследовало ее в кошмарах, как страх перед зависимостью и чужой властью, перед предательством и жадностью. Она видела самые плохие ее имитации и закрывала глаза и уши перед ее самыми правдивыми проповедниками. В течение долгих лет она давала своим приемным родителям лишь бледное подобие любви, отстраняясь от них в самом главном. И они не могли этого не чувствовать, но были не в состоянии преодолеть стену, которой она себя окружила. Но больше такого не будет.

И это тоже подарил ей Киллиан. Давно пора сказать ему об этом.