Оплаченный диагноз

– Мы никуда не пойдем! – Валерия Игоревна потрясла в воздухе небольшой листовкой. – Вот, я взяла в почтовом ящике: можно оформить вызов, специалисты приедут и сделают нам прививку на дому! Правда, за это придется заплатить, но немного, по семьсот рублей за человека.

– Нам это по карману, – согласился Викентий Львович. – Ты сама позвонишь и оформишь вызов, Вавочка? Или хочешь, чтобы это сделал я?

Какое же это чудо и прелесть – послеполуденный сон!

Почему мы с Наткой в детстве так сопротивлялись, когда бабушка в выходной день устраивала нам тихий час? Никогда он у нас не был действительно тихим: мы то бились на подушках, то строили вигвам из стульев и одеял – что угодно, лишь бы не спать!

А теперь мне только дайте лечь и совместить щеку с подушкой – они образуют такой крепкий союз, какому позавидовали бы ООН и НАТО!

Отбывая после обеда в объятия Морфея, мы с сестрой не регламентировали нашу сиесту. Предполагалось, что будем спать, сколько сможем и захотим.

Я смогла аж до вечера!

Открыла глаза, когда в комнате было уже совсем темно. За окном, шторы на котором я не задернула, горели огни многоэтажки напротив, и только по количеству светящихся прямоугольников можно было понять, что час не поздний – люди в своих квартирах еще не спят.

Натка тоже поднялась и занималась чем-то странным. Я застала ее в коридоре – она прижималась ухом к стакану, приставленному к стене.

– Ты что тут делаешь? – сонно поморгала я.

– То же самое, что и там. – Сестра отлепила ухо от стакана, тот – от стены, кивнула на открытую дверь в комнату Сашки, где я ее временно расквартировала, и метнулась в мою опочивальню со словами: – А у тебя что слышно?

Недоумевая, я пошла за ней. Посмотрев, как она возит по стене своим акустическим прибором, я зевнула:

– За этой стеной квартира бабушки, которая вообще в соседнем подъезде и сейчас в санатории. – Тут я сообразила, что спросонья сказала нелепицу, и пояснила: – Квартира – в подъезде, а бабушка – в санатории.

– Я поняла, что не наоборот. – Натка потеснила меня в дверях, вернулась в свою комнату и прищурилась, высматривая лучшее место для стыковки акустического стакана со стеной. – То есть слышно только здесь…

– А что слышно-то? – Я подошла ближе и прислушалась. – В квартире за этой стеной живут милейшие старички с собачкой и котиком…

– С собачкой? – Сестрица хмыкнула. – Кто у них – доберман, кавказец, немецкая овчарка?

– Что ты, небольшой лохматый песик, не знаю, какой породы. – Я припомнила: – Кажется, Тоша. Или Тотоша.

– Значит, Тоша-Тотоша хлебнул озверина, потому что он лаял, как лютый цербер. Прямо захлебывался!

– И захлебнулся? – Я недоверчиво изогнула бровь и демонстративно приставила ладонь к уху, показывая, что не слышу никакого лая.

– Взвыл, как зверь лесной, а потом заскулил и затих, – хмурясь, объяснила Натка.

– Это странно. – Я глянула на себя в зеркало – вид нормальный, разве что слегка помятый, но для неофициального визита к соседям сойдет, и направилась в прихожую. – Надо бы спросить…

– Стой! – Сестра схватила меня за полу длинного домашнего свитера. – Ты куда? А карантин?

– Ох ты ж, в самом деле, карантин! – спохватилась я. – Тогда позвоню управдому. Телефона этих соседей я, увы, не знаю…

– Ты позвонишь в управляющую компанию по поводу странного поведения соседской собаки? Типа, Бэрримор, что это за вой на болотах? Да они тебя пошлют!

– Я позвоню не в управляющую компанию, а лично управдому. Игорь Андреевич нормальный дядька – бывший военный, настоящий полковник. Мне кажется, ему только в радость лишний раз подорваться по тревоге, уж он-то меня точно не пошлет.

Я не ошиблась. Игорь Андреевич, явно оторванный от семейного ужина (я слышала в трубке характерные звуки – дружный стук столовых приборов), ни словом, ни даже интонацией не выразил недовольства тем, что его побеспокоили в неурочный час.

– Посмотрим, – коротко бросил он в трубку и уже через пару минут появился на нашей лестничной площадке.

– Пришел квадратный лысый дядька в красной куртке, зеленых штанах и желтых ботинках, – доложила мне Натка, оккупировавшая место у дверного глазка.

– Андреич, – уверенно кивнула я, даже не посмотрев. – Он после долгих лет ношения формы так отрывается – носит все яркое, чистых светофорных цветов.

– Позвонил, постучал, опять позвонил, покричал, – комментировала Натка.

Командный голос настоящего полковника я, впрочем, и сама прекрасно слышала. Игорь Андреевич поочередно выкликал жильцов соседней квартиры: «Викентий Львович! Валерия Игоревна! Тотоша! Кокоша! Граждане Сосновские!» – весь штатный состав поштучно и оптом перечислил.

Отозвался только кот – он нервно мяукнул и заскребся изнутри. Я отодвинула Натку от двери, щелкнула замком, выглянула в щелочку и подсказала Игорю Андреевичу:

– Кажется, у соседки сверху есть ключи от этой квартиры. Она приходит поливать цветы, когда они надолго уезжают.

– У Веры Марковны? – Хороший у нас управдом, всех жильцов поименно знает.

– Да, наверное, – ответила я неуверенно, потому как сама-то даже в лицо не всех соседей узнаю.