Оплаченный диагноз

– Он на больничном. – Девушка вздохнула. – «Корона», вы понимаете… Кто знает, когда он будет…

– Спасибо, извините за беспокойство. – Я закончила разговор.

– Ну? – поторопила меня Натка.

– Леша сам ковидный, сейчас болеет, – коротко объяснила я.

В тот день я обзвонила с десяток знакомых, но без толку.

Все, к кому я обращалась, либо сами уже столкнулись с заскоками гидры ковид-бюрократии, либо знали о них со слов родных и друзей.

Что с этим делать, никто не представлял, да и четкого понимания ситуации ни у кого не было.

Гидра не просто росла и ширилась, она еще и сбивала граждан с толку постоянной переменой позиций: требования множились и противоречили как логике, так и сами себе. И соблюдались они то без всякого энтузиазма, то с разрушительным рвением, как в пословице «заставь дурака богу молиться – он и лоб разобьет».

В итоге к концу дня мы с Наткой приняли пару важных решений.

Одно было мое, личное: я рассудила, что в этой странной ситуации следует опираться на то, что мне понятно и ясно, – действующие законы Российской Федерации.

– Мы соберем все это, – я потрясла в воздухе мобильным с угрожающими эсэмэсками и сообщениями о штрафах, – и ты пойдешь в суд.

– Ты же не работаешь сейчас, – напомнила Натка.

Она почему-то глубоко убеждена, что имеет смысл обращаться только к «своему» судье. Я в этой связи чувствую себя кем-то вроде семейного доктора.

– Во-первых, ты пойдешь не ко мне, а к Машке, – ответила я. – Во-вторых, я заканчиваю это бессмысленное заседание, в смысле пребывание на карантине, и выхожу на работу.

– Правильно! Поддерживаю! – Сестра ударила в ладоши. – Мы уже пять дней отсидели ни за что ни про что. У нас ни температуры нет, ни прочих признаков болезни – сколько можно жертвовать собой в угоду несправедливо устроенному обществу?! Мы их типа защищаем, а они нас штрафуют! Доколе? Довольно!

– Академик Коляда велел нам сидеть дней пять-семь, – припомнила я.

– Значит, программу-минимум мы уже выполнили! – Натка победно вскинула кулак, потом разжала его, поднесла ладошку к глазам и повертела ею, снова хмурясь. – В этом доме найдется маникюрный набор? Завтра в люди, нужно привести себя в порядок.

– А им плевать на нас! – ярилась Натка поутру, носясь по квартире кругами, как взбесившийся робот-пылесос. В одной руке у нее была открытая сумка, другой она швыряла в него свои вещи, которые за пять дней успели расползтись по всей квартире. – Кого волнует, что одинокая женщина с сыном… Даже две одинокие женщины с сыном… и с дочерью… короче, с двумя детьми! Останутся без копейки и умрут с голоду!

Принятые нами накануне решения закончить карантин и начать тяжбу с Комитетом по здравоохранению временно успокоили нас, но не волнующееся мироздание. То продолжало сотрясаться и извергать неприятности: за ночь сестра получила еще несколько штрафов и, едва проснувшись, стала спешно собираться, чтобы вернуться к месту регистрации. По идее, ее ретирада должна была заткнуть фонтан санкций.

Я могла бы отправить Натку на такси, но решила, что должна отвезти в деревню бабушку Сизову. Та с вечера воскресенья пестовала двух наших детей, сына и дочь одиноких женщин на грани финансового разорения и голодной смерти, в Наткиной квартире. Отправлять пожилую женщину с артритом домой в Подмосковье на общественном транспорте – да зимой, в разгар ковида! – было бы свинством, которого добрая старушка никак не заслуживала. Татьяна Ивановна ведь мало того, что нянчилась с Сенькой и Сашкой и, конечно, не хотела брать за это денег, – она еще и наготовила кучу вкусной домашней еды и вычистила квартиру так, как это не сделала бы бригада профессионалов из службы клининга.

Я грешным делом подумала, что мы неправильно совершили рокировку: надо было нам с Наткой пожить у нее, а детям с бабушкой Сизовой – у меня. Сейчас я бы вернулась домой – а тут чистота и вкуснота…

Я отвезла сестру, а потом доставила в родную деревню бабушку Сизову. Сашка прибыла домой сама – ее на папиной машине вернул из эвакуации Фома, страшно гордый своим новым званием водителя.

Когда я уже под вечер приехала из Подмосковья, меня ждал подсохший кособокий кекс – на столе и грязная посуда – в мойке. Дочь с другом, выпив чаю с собственноручно приготовленным веганским десертом, смылись в кино.

Вернулась Сашка не скоро. Раньше пришли штрафы, прибытия которых я вообще-то ожидала и настраивала себя не огорчаться, но все-таки приуныла. Мы-то, конечно, попытаемся все это безобразие оспорить, но нервишки в процессе помотаем. Как говорится, пока суд да дело, душа покинет тело…

Телефон зазвонил, и я схватила трубку, не посмотрев, кто там. Оказалось, Натка.

– Ты знаешь, что он сделал?! – Сестра шумно засопела в трубку: вдох – выдох, вдох – вы-ы-ы-ыдох… Она явно пыталась успокоиться, но безрезультатно.

– Я его породила, я его когда-нибудь и убью! Если сама не сдохну раньше от разрыва сердца.

– Что, Сенька снова надел на ночь глядя хэллоуинский костюмчик вместо пижамы? – предположила я, устраиваясь поудобнее.

Рассказы о проделках и выходках моего любимого племянника лучше слушать сидя, чтобы не упасть.