Оплачено сполна (СИ)

Видя неоспоримые результаты их общих трудов, Гарри забывал о Тьме внутри себя, улыбался, чувствовал дух единства и дружбы, что витал здесь, и гордился. До грозного рейда оставалось несколько дней, когда он впервые за много времени остановил Джинни, собиравшуюся сказать что-то вдохновляющее. Он хотел сам.

- Дамблдор был прав, - начал он, - наша сила в нашем единстве. Теперь я чувствую, что Хогвартс защищен, - его голос на секунду сорвался, но он быстро продолжил: - Пока мы вместе, мы непобедимы. У них так не будет никогда. Помните, они боятся больше вас, потому что их дело - неправедное, и каждый из них в глубине души об этом помнит.

И впервые за много месяцев Гарри сам, лично выпустил из палочки искристого феникса. Потому что они заслужили, чтобы в них верили.

***

Иногда Драко жалел, что не может рассказать о рейде своим. Предупредить, помочь морально подготовиться, хоть что-то. Для каждого из них это будет гарантированный страх неизвестности, сильнейший стресс. Их поведут куда-то как стадо овечек, не сказав, зачем и куда, выдадут задание и станут наблюдать, как опытные загонщики. И если появится волк, то их, конечно, быстро вернут в загон.

Отвратительно.

Хотелось сказать хотя бы Панси - потому что она найдет способ успокоить девчонок, которым всегда тяжелее. Хотя бы Дафне - потому что ей вообще тяжело такое переносить, ее нужно защищать, а не бросать в гущу боя. Кого она может напугать, ну в самом деле? Кому причинить боль? Драко доподлинно знал, что Дафна не умела применять Crucio и даже Evertostatio у нее работало через раз.

А еще хотелось рассказать Винсу и Грегу.

Крэбб и Гойл были его друзьями с самого детства, с тех времен, когда огромный как шкаф Гойл-старший привел в комнату Драко своего неразговорчивого сына и его друга. Грег тогда показался сущей букой и совсем неинтересным, в отличие от Винса. Драко, конечно, показал ему свои игрушки, книги и то, что он умеет колдовать. Гойл серьезно кивал и ничего не говорил, только попросил разрешения почитать книгу. Прошло часа два, Малфой заигрался с Крэббом, совершенно обычным улыбчивым ребенком, и совсем забыл про Гойла, когда тот вдруг заговорил. Кажется, задал какой-то неглупый вопрос к сказке, которую читал; Драко и Винсент неожиданно задумались, и они втроем принялись искать ответ, даже пришли с этим вопросом к взрослым… Малфой уже и не помнил сам предмет обсуждения, но хорошо помнил появившееся ощущение менее смелых, но верных товарищей за спиной.

Так и повелось: Крэбб придумывал веселье, Драко превращал его в пакость, Гойл огребал вместе с ними. Впрочем, и веселился иногда; если нужно было организовать делегацию к взрослым с просьбами, этим занимался Малфой, который даже в детстве обладал неимоверной важностью. Кажется, уже тогда это Грегори забавляло. На самом деле Гойл больше общался с Крэббом, - то ли дольше знакомы, то ли было проще, - но на первом курсе случилось то, что закрепило за ними статус его телохранителей и непроходимых тупиц.

Такое случается не только в Слизерине, просто находится какой-нибудь драчун или грубиян, которому страсть как хочется почесать кулаки или оскорбить. Один из теперь уже семикурсников, Мэтт Фриткин, таким и был, только из двух зол предпочитал оскорблять словами.

Может быть, кому-то действительно могло показаться, что молчуну Гойлу было плевать, но Драко хорошо знал (не сам, правда, от Крэбба), что тот от таких оскорблений неделями отмалчивается. Не то чтобы самодовольный эгоист Малфой сделал это по причине излишнего благородства, совсем нет. Просто он, залитый по самые уши гордостью за могущество и статус семьи, посчитал, что никто не вправе обижать друзей Малфоев. А разве он сам - не Малфой?

Фриткин, было, принялся хамить и ему, но во-первых, Драко уже тогда было палец в рот не клади («Ты знаешь, кто мой отец? И что будет, когда он узнает об этом?»), а во-вторых, Крэбб и Гойл стояли сзади молчаливой поддержкой. Так юный еще Малфой понял, что в большинстве быть хорошо, а еще - что у него теперь есть товарищи, которые вступятся за него. Полезно иногда проявлять благородство, так он это понимал.

Винса и Грега он, впрочем, по-своему любил.

Шло время, из Гойла вырос такой же шкаф, как его отец, по-прежнему молчаливый и не терпящий несправедливости. Драко порой удивлялся, как Грегори умудрился попасть в Слизерин - с таким-то внутренним благородством.

Ходить со свитой молодому Малфою понравилось, тем более, что ни Винс, ни Грег не затмевали Его Великолепие. С чего троица гриффиндорцев решила, что они тупицы, он и поныне не знал. Потому что молчали? Потому что смеялись его шуткам? Так ведь они слизеринцы, их чувство юмора такое же, как у него. Потому что слопали те странные пирожки, после которых спали часа три в каком-то чулане? Ну, и впрямь, оба знатные обжоры тогда интеллектом не блистали. Но чтоб совсем тупицами?

- Винс, - позвал Драко Крэбба вечером в спальне; Забини где-то пропадал, наверняка со своей подопечной Лизой; в комнате кроме них был только Гойл.

- М? - отозвался тот с кровати.

- Мне кажется, скоро нас снова куда-то отправят.