Оплодотворенная человеком-волком

— Именно это я и сказала, — шучу я, а затем вскрикиваю, когда меня пронзает еще одна волна боли.

Но я делаю это. Я делаю то, что он мне говорит, кричу и рыдаю, и он хвалит меня на каждом шагу. Вот только… тишина, когда она должна плакать.

— Перережь сейчас же, — слышу я, как рявкает Расс, и кто-то работает у меня между ног.

Раздается вздох, а затем еще большее бормотание, которое переходит в долгое, затянувшееся молчание.

Мое сердце учащенно бьется. С ней должно быть все в порядке. Она моя. Она моя девочка, моя дочь, и мне нужно с ней встретиться. Мне нужно обнять ее, узнать, какая она, и посмотреть, как она становится лучшей версией самой себя.

Я на грани слез, когда внезапно воздух наполняет тихий вопль.

Она здесь.

Двадцать четыре

РАСС

После того, как пуповина, обернутая вокруг ее шеи — перерезана, наш детеныш открывает свой крошечный ротик и дышит. Я чуть не падаю в обморок от облегчения.

Она родилась. Просто держа ее маленькое пушистое тельце в своих больших руках, я испытываю радость, которую никогда не мог предсказать, она захлестнула меня, почти сбивая с ног. Я поднимаю взгляд на Ди, которая тяжело дышит и вспотела, и поражаюсь, что мы могли создать такую чудесную вещь вместе.

Я подношу нашего новорожденного к своей паре и осторожно кладу детеныша ей на руки, чтобы обеспечить контакт с кожей матери. Затем возвращается медсестра и помогает Ди приложить детеныша к груди.

Наконец-то нам можно отдохнуть.

Я снимаю маску и сетку для волос и отбрасываю все это в сторону, чтобы подойти к ним поближе. Рот нашего детеныша обхватывает сосок Ди, и его мокрая шерстка шевелится при каждом сосании. Крошечные ручки прижаты к груди, хвост поджат между ног.

Она безупречна.

Она также практически не плачет, но недоношенные дети часто слабее, и я просто рад, что она достаточно хорошо справляется с тем чтобы есть и не нуждается в дополнительной помощи. Она останется с нами, где ей самое место.

Мы проводим в палате ночь, и я лежу рядом с Ди на маленькой больничной койке, свернувшись вокруг нее калачиком. Даже когда она спит, я глажу ее темные волосы, просто наслаждаясь ее видом, ощущением ее тепла.

Моя пара и мой детеныш наконец-то со мной, прямо там, где я могу присматривать за ними вечно.

Наконец, на следующий день нам разрешают вернуться домой. Ди настаивает на том, чтобы держать детеныша на руках, хотя я пытаюсь объяснить необходимость использования автомобильного кресла. Когда мы паркуем машину в гараже и Ди выходит, она говорит:

— Ты приготовил для нее целую детскую, но я хочу, чтобы она жила в нашей комнате.

Я просто киваю.

— Хорошо. Я переставлю кроватку.

Ди лучезарно улыбается, насколько это возможно, несмотря на то, как она устала, и уносит Аню с собой в дом.

Это было имя, которое мы выбрали совсем внезапно. Мы никогда не обсуждали имена, потому что это всегда подходило слишком близко к сути вопроса, будет ли Ди для нее матерью?

Но я думаю, что Ди ответила, сама того не осознавая.

Аня — тихий детеныш, тише, чем следовало бы, но это благословение, когда Ди устает в последующие дни. Когда Аня плачет по ночам, я встаю, чтобы взять ее на руки и покормить одной из бутылочек, в которые Ди уже сцедила молоко и поставила в холодильник. Затем, когда ее плач стихает, я осторожно укладываю Аню обратно в кроватку и забираюсь в постель к своей половинке, где обнимаю ее и притягиваю поближе к своей груди.

Моя. Моя единственная.



Я прошу ее выйти за меня замуж.

Ане восемнадцать месяцев, и Ди, по нашему обоюдному согласию, перестала принимать противозачаточные. Я удивлен, что она хочет сделать это снова, но в то же время, думаю, я ее понимаю. Мы вместе произвели на свет одного детеныша и увидели, насколько это красивое создание, и наблюдали, как она уже расцвела под нашей заботой. Что, если мы сделаем еще одного? Что, если я снова смогу оплодотворить Ди, и это сплетет еще одну невероятную паутину жизни, смесь из нас обоих?

Когда Аня засыпает, а я заканчиваю мыть посуду, Ди берет мою руку в свою, поглаживая большим пальцем мой коготь.

— Привет, — говорит она чувственным голосом, наклоняясь ближе ко мне. — Не хочешь подняться наверх?

Я ухмыляюсь тому, как мало в ней утонченности. Обнимая ее за талию, я наклоняюсь, чтобы прикусить раковину ее уха.

— О, ты хочешь немного члена человека-волка? — спрашиваю я ее, скользя рукой по ее бедру к заднице, где я уже могу сказать, что ее тело становится теплее для меня.

Она ахает от восторга при воспоминании о нашем первом разе вместе и тянется, чтобы сжать мой хвост. Из моего горла вырывается стон, и дрожь пробегает прямо к моим яйцам. Она массирует меня снизу, там, где он проскальзывает через заднюю часть моих джинсов, и я сжимаю зубы от того, насколько сильно она мне уже нужна.

— Да, — наконец говорит она, вставая на цыпочки, чтобы потереться лицом о мой загривок. — Я хочу твой член человека-волка, Расс.

Как всегда, звук моего настоящего имени на ее языке вызывает у меня неистовый стояк.