Оплошности судьбы

— Тут так, хлопцы! — учил их ротный, прошедший не одну горячую точку и списанный в пехоту из ГРУ за пьянство. — В бою жалости нет. Там кто кого. Промедлишь, сомневаясь в своем праве убить, — и убьют тебя, противник будет убивать, чтобы выжить. Так и ты делай. Пожалеешь его — и умрешь сам. — Эту науку Дед, как они называли ротного, вбил им хорошо. Оттого рота почти не имела потерь. Зато нажила врагов как у своих, так и у чужих.

Но, несмотря на то что он сделал вроде бы все правильно, как учили, в душе у него осталось горькое послевкусие. Его раздирали противоречивые чувства, это неприятное тревожное ощущение какой-то ошибки, необъяснимое по своей сути, возникло у него недавно. Но предаваться горестным размышлениям времени у него не было. Затолкав его глубоко внутрь и обойдя убитого, Артем выглянул из-за кустов. Это был караван, из которого его прогнали. Бой не утихал. У повозок вповалку лежали разбойники и защитники каравана. Но дело клонилось к тому, что защитники будут смяты. Главарь продолжал скакать и кричать, указывая, кого и как атаковать.

— Хома! Хома! Слева обходи! Слева! Да на повозку прыгай! Что ты к ней притираешься. Шрока! Оставь раненого! Помоги Хоме!

И хотя за общим шумом и гвалтом в суматохе боя его мало кто слушал, он продолжал руководить нападающими.

— А полетай-ка, голубчик! — злорадно усмехнулся Артем и прочитал созданное им заклинание «мобиле перпетуум».

Главарь перестал скакать. Остановился и замолчал, надуваясь, как воздушный шарик. Когда терпеть стало невмоготу, а надуваться он не перестал, главарь заорал во все горло и взмыл вверх. Поднявшись метра на три, он взорвался кровавыми ошметками. Дальше смотреть, что будет происходить, Артем не стал. Он скрылся в кустах и, пригибаясь, побежал прочь от этого места. Обогнул схватку и вышел со стороны дороги. Бой на несколько мгновений приостановился: все сражающиеся стояли остолбенев, не понимая, что произошло.

Артем подхватил брошенное кем-то короткое копье и вонзил его в шею ближайшему бандиту. Оттолкнув его ударом ноги, бросился к другому. Бил он короткими и меткими ударами. Не в корпус, а целясь в лицо или в шею, как на занятиях по штыковому бою, следуя поучениям Деда.

— Сынок, не бей в живот. Мышцы сократятся, или раненый ухватится за автомат, и ты его потеряешь. Меться в лицо или в шею. В этом случае раненый не за автомат хвататься будет, а за место ранения.

Так Артем действовал и сейчас. Отбив кистевым ударом неловкий выпад разбойника, он ткнул острием копья в лицо. Попал в глаз и, оттолкнув разбойника плечом под ноги Корты Тяжелой Руки, напал на третьего. Боец не растерялся и с хеканьем нанес короткий рубящий удар по голове упавшего. Артем заметил, что он был изранен и прижимал левую руку к груди. Мимоходом наложил малое исцеление и продолжил атаковать.

Последний бандит из этой тройки, с молотом в руках, здоровый, как кабан-переросток, и в кожаном фартуке, широко размахивал им. Он уже не нападал, а, тяжело дыша, просто старался не допустить к себе неожиданно появившуюся подмогу в лице парня с копьем. Из-за спины Артема вынырнул начальник охраны. Он улучил момент, когда молот пролетел мимо, пригнулся и сделал длинный выпад, воткнув меч в живот бандиту. Артем, воспользовавшись заминкой, ударом ноги опрокинул молотобойца на землю. Он спешил на помощь раненому. Воин, которого уже повалили и, суетясь, мешая друг другу, спешили добить разбойники. Они вдвоем с подлеченным Кортой, как смерч, пронеслись по этой группе бандитов, и остальные, увидев, что их безжалостно убивают, пустились наутек — сначала один, потом еще один, и скоро бежали остатки банды. За ними никто не гнался. Тяжело дышавшие охранники, оставшиеся в живых, устало опустили мечи. У одного ударом топора было разрублено плечо и наплечник. Он, как только прошла горячка боя, закатив глаза, повалился на землю. Видимо, держался во время боя только на адреналине и воле. Осторожно сняв разрубленный наплечник из многослойной кожи, Артем осмотрел рану. Поднял голову и увидел Корту.

— Первач и нитки с иглой найдутся? — не вставая, спросил он. Раненый, несмотря на лечение, истекал кровью.

— Сейчас будут.

И точно, не прошло и минуты, как появилась бутыль прозрачной самогонки, а в руках Артема толстая нить и игла.

— Держите его! — приказал Артем и проследил, как на ноги воина уселся Корта, а руки прижали к земле двое других. Артем плеснул самогон на рану, и раненый очнулся. Дернулся и заорал на всю округу. Не обращая внимания на крики, Артем тремя стежками стянул рану и вновь наложил исцеление. А затем подумал и добавил благословение. Раненый перестал дергаться и затих.

— Что у тебя с рукой, Корта? — поднимаясь с колен, спросил Артем начальника охраны каравана.

— Перелом, парень. Этот, — он кивнул на маленького толстяка с молотом, — задел.

— Покажи!

Рука распухла. Ощупав ее, он понял, что она действительно сломана.