Оплот и Пустота (СИ)

   Игнис безотчётно погладил шрам на щеке, зачем тщательно осмотрел старую заживающую рану на руке. Деревенская знахарка и правда знала толк во врачевании. Порез затянулся и через недельку от него останется только напоминание в виде тонкого шрама.

   Вспомнив про варево, Игнис снял котелок с огня, давно предвкушающая ужин компания дружно налегла на еду. Трапезу дополнили чёрным хлебом и сыром, а после пустили по кругу мех с кислым фрилионским вином.

   Мия отказалась от хмельного напитка и неспешно занялась причёской. Её золотистые волосы окутали мягкой волной лицо и плечи, упали на грудь, наползли на губы, скрыв тонкий нос и оливкового цвета глаза. Укладывала волосы она очень медленно, аккуратно разделяя пряди, а потом принялась расчёсывать их пальцами. Изящные руки её напоминали плавно колышущиеся на ветру лепестки.

   Полулёжа на шерстяном одеяле, Юс с наслаждением наблюдал за действиями жены. Глаза его от восхищения прищурились, лицо сияло восторгом.

   Игнис видел искреннюю любовь и привязанность в каждом движении супругов, в каждом взгляде Юса на жену. Многие лишились всего с падением крепости, но этим двоим удалось унести Оплот с собой в сердце, в прикосновениях, в объятиях. Возможно, вера в Оплот, о которой так любит говорить Мастер, необязательно заключена в преданности стране и в готовности отдать собственную жизнь во имя высшей цели. Быть может, достаточно любви и тепла близкого человека, не постижимого разумом умения отдаться без остатка - и тогда мир ничего не сможет сделать с тобой. Тебя можно будет убить, но нельзя будет победить, раздавить, лишить веры в себя, вырвать твою человеческую сущность.

   Мия остановилась на секунду и повернулась к мужу:

   - Я говорила, что чувствую, когда ты смотришь?

   - Сотни раз, - ещё шире улыбнулся Юс.

   Оба они засмеялись, он - звонко, она - тихо, почти неслышно.

   Капитан наклонился ближе к Игнису и передал ему мех с вином:

   - Хорошо, что осень только началась, а то бы совсем хана.

   Юнец мигом оживился:

   - А к-к-как идут через перевал зимой?

   - Никак. Иногда смельчаки делают это, но... можно остаться в снегу, как те двое.

   В костре потрескивало всё живее, огонь набрал силу и, казалось, вытянул из воздуха в пещере даже мельчайшие крупицы влаги.

   - Как будем двигаться после спуска? - осведомился Капитан.

   Игнис повертел в руках эспадон, изучая зазубрины:

   - У подножья есть селение. Заночуем в нём. Там же купим лошадей. Дальше верхом пойдём на юг по Сонной долине. Дней восемь-десять - и мы во Фрилионе. Можно, правда, свернуть к Когтистому утёсу. Хотя... смысла мало.

   Капитан хлебнул вина и крякнул от удовольствия:

   - Может лучше сразу на запад? Доскачем до Кан-Рола или Нильвоса.

   - Нет. Если за нами погоня, то они пойдут через Плоский перевал. Мы можем столкнуться с ними прямо на Улайском тракте. Там нигде нет крупных застав и мало патрулей. Даже небольшой отряд плосконосых может по нему легко передвигаться.

   Слушая разговоры старших, паренёк свернулся калачиком и уснул, забавно посапывая. Капитан бережно укрыл его одеялом и задержался взглядом на веснушчатом лице. Хмыкнув, он снова приложился к меху с вином. Юсмия также укладывались спать.

   Устало потерев глаза, Мастер захлопнул книгу и придвинулся ближе к костру.

   - Мастер, сколько раз вы прочитали "Конкордию"? - спросил Игнис.

   - Не помню. Она у меня уже лет тридцать.

   - Вы должны были выучить её наизусть.

   - Так и есть... Я ищу в ней ответы.

   - И как?

   - Никак не могу найти. Нет их там.

   Игнис подкинул дров в костёр, и увядающее пламя сразу же взбодрилось.

   - Так зачем искать?

   - Ничего другого не остаётся, - Мастер повернулся спиной к огню и укрылся одеялом.

   Игнис поколебался в течение минуты, затем последовал его примеру. Он безразлично глазел на каменный свод пещеры, но сон упорно не шёл к нему. Игнис потянулся к меху и сделал глоток вина. Несколько капелек пролились на руку и побежали по ладони вниз, оставляя после себя пусть тонюсенький, но всё же чётко различимый след. Игнис как завороженный смотрел на капельки. У каждой был собственный неповторимый путь. Все они казались ему настоящим совершенством. У них была пусть короткая, но жизнь, и они что-то оставили после себя. Он же с самого рождения чувствовал в себе какой-то изъян. Как будто он не получил чего-то, что есть у всех остальных. Иногда он оглядывался на прожитые годы и не замечал никакого следа. Все его дела умирали сразу по их свершению и никак не отзывались ни в нём самом, ни в других людях, ни в днях прошедших. Где его след? Ведь у каждого человека он должен быть. Его просто не может не быть, потому как в таком случае, выходит, не было и жизни.