Опоенные смертью

Так что же день грядущий нам готовит? Еще один день… И тут она вспомнила, что, что-то давно не было у неё болей. Да… с того самого раза… с того… Но с какого момента точно вдруг все это прекратилось?.. Невероятно, казалось, все это было так давно, так давно… словно приснилось, все-все приснилось. "Странная, штука эта жизнь, подумала она, так живешь, живешь, а все, в конце концов, кажется сном. Неужели то, что было вчера, действительно было и я способна на такое безумство?.. А дальше что?..

А дальше что?.. Они стояли в художественной мастерской ещё одного гения. Она, Елена, теперь вместо мужа взявшаяся сопровождать их. Климов дал слово во имя спасения семьи не пить больше и не опохмеляться, а закодироваться и теперь предварительно усиленно не пил, кряхтел, вздыхал, бродил по квартире, но не пил. Остальные соучастники бесконечного действа ещё не очнулись в такую рань — обеденное время.

Мастерская художника Слепова была подобна всем мастерским из тех, что размещаются обычно в подвалах, или нежилых домах — горы предметов непонятного назначения и происхождения, одним словом, помоечный антиквариат, под старинным колченогим столом Алина заметила ящик с бутылками слабо задрапированный алым знаменем. И сразу поняла, что и здесь их ждали капитально и надолго. А где картины?

Егор Слепов отдернул сшитые полотнища цветастого ситца, которым была зашторена стена, и обнажил огромный в небесно-голубых подтеках холст. Вертикали стекающей краски плавно переходили в фигуры.

— Небесная оратория, — улыбнулась Алина его прозрачной живописи.

— Да это я так… от нечего делать… Вот не дописал… да и не живопись все это… Так… мазня… — чесал затылок от неловкости конопатый Егор Слепов.

— А мне… мне нравится, — сказала Алина, — Мне кажется, что мне вот так же что-то снилось. Я помню, это ощущение от вертикального неба. А ты "мазня"!.. Я б так хотела попробовать порисовать, потрогать кисточкой холст… — Она задумчиво отошла подальше.

Фома заметил, как она погрустнела. Ее эмоции так часто и так явно отражались на её лице, что ему порой казалось, что он уже умеет улавливать ходы её мыслей. Но чаще она была грустна, или же глубоко сосредоточенна на чем-то сокровенном. Но он любил, когда вдруг наивная и мягкая улыбка появлялась на её лице. Но если чуть задерживалась больше — грустнел он, шепча себе под нос — "я никчемный человек…" поглядывая на неё исподлобья. И чувствовал, что Алине это все равно. "Так значит, я ей нужен и такой?" чуть вспыхивал и тут же гас, не веря. А может быть она глупа, настолько, что ничего не понимает?.. А может быть, её — как и всех других — прельщает его слава? Не похоже. — Так думал он в который раз…

А золотистый, словно паренек с завалинки, художник Егор, тем временем почесывал затылок, оглядывался то на свое творение, то на Алину, и произнес лениво деловито:

— А… можешь дописать. Я это так… Мне этот холст пока не нужен.

Тут Алина нерешительно обернулась к Фоме, как бы желая взглядом обрести его поддержку и попросить потом кисть, он улыбнулся ей в ответ, ему нравилась такая чистота по отношению к нему, он в ней не видел той манерной фальшивой надоевшей богемной подоплеки.

"Ну прям, как девочка!" — подумал он и отвернулся, чтоб другим не обнаружить свою слабость. Отвернулся и вдруг заметил ящик под столом и замер, сосредотачиваясь — что к чему.

Вчера клялись не пить.

Он отвернулся тут же, словно лукавая дворняга, завидев помойку в присутствии хозяина, но Алина успела уловить его мучения. И несколько ажиотажно схватила кисть из банки, уставленной кистями, и затрясла ей, словно не терпелось начать вдруг рисовать, но Фома-то знал, что вся она трясется от вопросов: Что делать? Делать что? Ну надо ж что-то делать?!..

— Что ж, Егору, а вы можете действительно позволить мне порисовать на вашей картине? Тогда давайте краски. — Обратилась она к Егору, стараясь не выдавать своего волнения, от чего голос её звучал несколько надменно. Нет, тут уж невозможно было ей противостоять.

И сразу получив все, что ей захотелось, застыла в нерешительности перед чужой задумкой. Она когда-то пробовала рисовать, но это было так давно, что как и с чего начать — не знала.

Фома, тем временем обойдя всю мастерскую и перетрогав все странные астролябии, бутылки из-под "Смирновки" прошлого столетия, ракушки и детали кованых оград, встал у окна в великом напряжении и медитировал, не глядя на ящик под столом, но чувствуя его всем телом. Медитировал почти моля и ожидая, когда же вдруг свершиться чудо. Ведь так не может быть, что б было то, что можно выпить и не выпить!..

Тем временем Елена болтала с Егором об их общих знакомых. Уж как-то слишком мирно проходило знакомство с этим Егором, очередным из гениев Екатеринбурга. Фома взглянул на Алину.

Та увлеченно перебирала тюбики красок, уложенные в ящик из-под бананов.