Опоенные смертью

- Вы ведете себя, как хотите! - продолжала возмущаться Зинаида.

- А как мы ещё должны себя вести?! - недоуменно спросил Кирилл.

- Но не забывайте, вы живете не посредствам! Наш квартал не такой уж и дорогой! Здесь такого не видели даже во времена фестиваля! Даже звезды!..

- Что звезды?! Они взлетают и падают. Вся их задача удержаться как можно дольше на своей вышине. - Философски заметила Алина.

- А мы только и успеваем загадывать желание. - Подмигнул ей отекшим глазом Кирилл.

- Это не входит ни в какие понятия!..

Тут кошка Маруся, вальяжно подошла к Зинаиде и, как ни в чем ни бывало, потерлась о её ноги.

- Нет! Это подумать только! - старушенция Зинаида затряслась всем телом, - Мало того, что лазают через заборы, а потом дом нараспашку! Нет они ещё ходят по розам, кидают на ветер целые состояния! И где?! В казино Монте-Карло! Все, все об этом уже знают! Ходят насквозь через стеклянные двери!.. И денег не берут!.. Спаивают посыльных, которые на работе! Т-так к ним еще, к ним еще... и кошка вернулась! Но она же давно умерла! - И Зинаида торжественно, совладав с собой, перекрестилась.

- Кошка не может быть приведением, - Алина с нежной скорбью смотрела на старушку, всю жизнь пропевшую в церковном хоре. - Кошка всегда и во всем настоящая, а вот люди...

- Мы больше не будем. - По-мальчишески насупился Кирилл, ему казалось, что ещё вот-вот и Зинаида окончательно сойдет с ума. Ему стало жалко прожившую всю жизнь до них в порядке и рассудке русскую эмигрантку. - Мы больше не будем озадачивать вас своим присутствием. Сейчас Серж купит билеты. Надеемся, что завтра улетим.

Они думали, что Зинаида холодно резюмирует их приезд в Канны и уйдет довольная собой, но вдруг у неё на глазах появились слезы. Несгибаемая, сухая она тут же обмякла и ссутулилась.

ГЛАВА 10

Москва зимняя, это тебе не зимняя Ницца: дел - не продохнешь!

Но день и ночь Кирилл задавался одним единственным вопросом, им же мучил Алину.

- Как ты думаешь, шишка под шрамом рассосется.

- Конечно, - устало отвечала Алина на вопрос заданный в сотый раз за день.

- Надо что-то делать. Она не рассасывается.

- Рассасывается. Прошла всего неделя, что ты хочешь?! Это медленный процесс. Я уже всех знакомых врачей расспросила.

- Спроси ещё кого-нибудь.

- Больше некого. Можно ещё походить на физиотерапию.

- Ты думаешь, поможет?

- А что ты хочешь?! Ты сам себя скальпировал из вредности. Срезал себе все по черепу, слава богу, височной вены не задел. И надо же - пробить лбом такое толстое, антиударное стекло!

- Это для французов оно антиударное, а для нас - тьфу.

- Но никто же не предполагал, что об него будут биться лбом от злости!

- Просто у них лбы не чета нашим. Когда шишка пройдет?

- Да оставь ты меня в покое со своей шишкой! Стекло могло мало того, что срезать тебе все лицо, нос, губы, оно могло пронзить тебя осколком до самого сердца, прорезать живот!.. Ты просто счастливчик!

- Звони во Францию, тому самому врачу. Надо с ним проконсультироваться. Он меня зашивал, пусть теперь и долечивает.

- Но надо найти переводчика!

- Ты же знаешь французский

- Я?..

- Но я же слышал, как ты с ним говорила. Непонятно только, почему скрывала.

- Я этого не помню, чтобы такое было. А впрочем... действительно я разговаривала с ним... Но разве он говорил со мной не по-русски?! Нет... действительно нет. Не может быть! Выходит, что я была в таком шоке, что... Но откуда? Неужели всего за две недели, слыша их речь помимо слуха?

- Но это не освобождает тебя от обязанности переговорить с врачом. Не хочешь говорить сама - найди переводчика. Объясни, что здесь одни считают, что надо спустить кровь, проколов стоки по шву, другие считают, что этого делать нельзя, потому что там проходят глазные нервы, третьи советуют мазать гепариновой мазью, четвертые прогревать УВЧ.

- Но почти все говорят, что такие гематомы рассасываются не менее чем за три недели! Не менее! Ты посмотри - нитки почти рассосались, значит, скоро и шишка рассосется! - успокаивала его Алина и удивлялась - там он и не пикнул, когда его зашивали. Да и потом мало интересовался своим шрамом, но как вернулись домой, его озабоченность шишкой начала принимать пароноидальные оттенки.

"Ты меня просто достал!" И вспомнилось ей, как раньше носился он с каждой своей ерундой, касающейся здоровья, а потом эта черта его характера вдруг исчезла, и она привыкла к его мужественному покою. Но когда?.. Когда?.. После чего он изменился?.. Припомнить не могла. И вот - все началось вновь.

Тут же в его тревоги включилась Любовь Леопольдовна, она пугала сына по телефону потерей зрения, возможным ушибом мозга, и прочими, несовместимыми с жизнью травмами. Требовала, чтобы он срочно прошел полную диспансеризацию, но уже не будила, как раньше сообщениями о своем давлении, а советовала то срочно приобрести тонометр, то электронный термометр.

Алину снова начало тихо мутить, едва до неё доходили отрывки беседы Кирилла с матерью. Личный мир матери с сыном был восстановлен, Алина чувствовала себя лишней в их многосерийной медицино-драме.