Полковник:
Пан Бардецький:
То пан добре придумав, але оскільки пан добрий рубака, то неодмінно зостанусь без шапки, котру не знімаю, бо дуже протягів боюсь.Полковник:
Ну, то хай йому біс. Краще вип’ємо.Бьёт в ладони. Челядь обносит всех горилкой.
Полковник:
Михайлик:
Мати з глузду з’їхали. Кажуть, що у Миколи Гнатового, вашого осавули, на подвір’ї відьми завелись. Та, прецінь, я, здається, одну бачив. Така відьма, що хоч зараз би оженився.Полковник:
Я тобі оженюся, бісів сину! У мене і не такі батогів коштували! А матері хіба — шептуху покликати?Внезапно, состроив гримасу, с омерзением сплёвывает.
Полковник:
Шептухи, відьми, баби, та хай би вони повиздихали! Ти кажеш, добро возами брали?Михайлик:
Возами, батьку.Полковник:
Їй-бо, нема мені чого тут сидіти! Завтра ж їду з тобою на Низ.Михайлик:
Батьку, та ви ж вже й не молоді.Полковник:
Нічого, синку, стара свиня глибоко риє. Коня мені!Пан Бардецький:
А як же із собаками, пане полковнику? А коней хіба будете купувати чи ні? Та й про кабанів не домовились…Полковник:
Михайлик:
С дикими гиками отец и сын исчезают в степи. Две маленькие фигурки на фоне огромного, грозного огненного неба. Пан Бардецкий меланхолично любуется этой страшной картиной.
Пан Бардецький:
Як гарно світить небо! Яка краса! Мабуть, знову у пана Міклашевського хутір підпалили.Двор Мыколы Гнатовича. Старики сидят на лавочке. Они одеты во всё парадное, держатся за руки и смотрят друг другу в глаза.
Пріська:
От ми, діду і діждались свого.Микола Гнатович:
Тепер і помирати не шкода.Он раскуривает люльку и выпускает дым из всех мыслимых отверстий.
Пріська:
Дурень ти. Хіба ж можна помирати? Зараз ми доці нашій, ясочці сизокрилій посаг справим, парубка знайдем, щоб не пив і не ледащо.Микола Гнатович:
Треба, щоб козак був. Та хоч би й за Михайлика.Пріська:
Якого Михайлика?Микола Гнатович:
А — Косомизденка.Пріська:
Київ йому по потилиці, а не нашу ясочку!Микола Гнатович:
Та чому? Він — козак справний. Молодий, а вже сотнею орудує. І службу знає. Он бачила, скільки матері добра навіз?Пріська:
Ой, діду, а пам’ятаєш, як ти молодий був, і мене на леваді чекав?Микола Гнатович:
А ти не прийшла, клята баба?Пріська:
Мотря, в турецких шмотках похожая на Иродиаду, величественно смотрит через тын.
Мотря:
А чого це ви вбрались як на свято?Пріська:
А до нас дочка приїхала.Мотря:
А де ж вона?Пріська:
А ондечки йде наша пташка.Мотря выглядывает на улицу. Во двор к старикам направляется незнакомая девушка с переполненными вёдрами на коромысле. Идёт медленно, стараясь не расплескать воду. Мотря каменеет, как скифская баба. Старики стоят, дружно взявшись за руки. Кажется, вот-вот и над ними сияние появится. Броненосец золотой молнией мелькнул в траве. Девушка открывает калитку и смущённо улыбается. Внезапно Приська срывается с места и устремляется в хату.
Пріська:
Ой, лишенько, пироги з печі тра витягти…В хате Приська вынимает из печки пироги. Взгляд её падает на утиное гнездо. Воровато озираясь, она швыряет его в огонь. Затем, светясь от радости, появляется на пороге. Девушка ставит вёдра и улыбается старикам. Мотря, как может, вытягивает шею, чтобы лучше видеть и слышать. Она вот-вот вывалится за забор. Турецкие цацки мелко звенят на ней.
Микола Гнатович:
Пріська:
Господи ж, Боже мій, дитинка наша, скільки ж ми на тебе чекали!Баба плачет и обнимает девушку. Мыкола Гнатович кусает ус, моргает и задумчиво щёлкает курком пистоля, пытаясь почему-то именно сейчас понять его устройство. Мотря рыдает в три ручья. Девушка обнимает стариков.
Дівчина:
Мої старенькі, не плачте, не піду я більш нікуди, залишуся з вами.