Опоздавшие к лету

Мысли, разметавшиеся по темным углам, потихоньку сползались. Нечаянно вспомнилось почему-то, что Тригас — это прозвище, а зовут его Юхан, кажется, Абрахамсон — да, Абрахамсон — предки у него были не то из Швеции, не то из Норвегии. Школьное прозвище он взял псевдонимом, тогда, раньше, оно что-то обозначало, школьные прозвища просто так не даются, а потом стало просто торговой маркой, без значения, но со звучанием, коротким и запоминающимся… Зря ты так зло, сказал он себе. Сам, что ли, лучше? Вечно торгуешься из-за гонорара и продаешься так же, как и все. Панель есть панель, куда ты с нее? Точно так же, как и Тригас. Вот он, кстати, и сам… Тригас постучал, и Март пошел открывать.

— Не прогонишь? — спросил Тригас. От него изрядно попахивало.

— Зачем? — вяло сказал Март.

— Правильно, — сказал Тригас, — незачем меня прогонять… Я тебе звонил — тебя что, не было?

Март чуть было не ляпнул: «Не было», но вспомнил, что Тригас видел его вбегающим в отель, и соврал по-другому:

— Почему же, был… Только подойти не мог — второе дыхание открылось. Тригас хохотнул.

— Бывает, — сказал он. — Меня днями тоже несло. Вода, говорят, здешняя таким действием обладает. Целебным.

— Возможно.

— Ты скоро закончишь? — спросил Тригас.

— Не знаю, — сказал Март. Вопрос Тригаса был странен и даже нетактичен. — Недели две-три, я думаю. А что?

— Да у меня к тебе деловое предложение. Потом, когда закончишь свое, — мне поможешь? Я тебе оставлю кусок стены…

— Случилось что-нибудь?

— Что у нас может случиться… Просто противно — невмоготу.

— Так брось.

— Начал уже, — сказал Тригас. — Жалко.

— Когда ты успел? — удивился Март.

— Успел вот… Ну, согласен?

— Рано еще говорить. Может, я так закопаюсь, что до осени хватит.

— Закопаешься, как же. Ты в духе чего лепишь?

— А, сборная солянка. Смесь номер восемнадцать.

— Яблоньки в цвету и девушки в национальных костюмах?

— И юноши тоже.

Тригас кривовато усмехнулся.

— Ну да, зал торжественных актов, — сказал он. — Слушай, а тебе это не противно?

— Да как тебе сказать…

— Прямо.

— Малевать вывески, по-твоему, лучше? А Пиросмани малевал.

— По крайней мере, честнее.

— Попробуй, — сказал Март. — А еще можно оформлять витрины.

— Я попробую. Ей-богу. Понимаешь, если бы просто тошнило, а то ведь рвать начинает… И знаешь, что меня успокаивает? Впрочем… ладно. Потом. Спокойной ночи, Морис. Март почувствовал, как у него остановилось сердце. Когда он смог обернуться, Тригас уже вышел и затворил за собой дверь. Сердце шевельнулось и торопливо забухало, наверстывая упущенное.

Казалось, что эта ночь никогда не кончится.

"…Март Юлиус Траян, сын Фердинанда Траяна и Ивонны Траян, урожденной Ежак. Год рождения: пятьдесят шестой, третий год республики, село Сидьяк Каперско-Кесарианского уезда. Образование: Кесарианская двенадцатилетняя гуманитарная гимназия Гоф-Яброва. По окончании гимназии поступил на искусствоведческий факультет Национального университета, отчислен с четвертого курса за аморальное поведение.

Профессия: свободный художник. Член Ассоциации свободных художников имени Вильгельма Онстри. Автор известных работ: «Мальчик и его собака», «Будни короля», «Настигнутые», циклов картин: «Люди арены», «Люди океана», «Пехотные люди»…"

Да, имел брата, Мориса Николае Траяна, год рождения пятьдесят шестой, образование: начальная гимназия — среднее, а затем Высшее техническое училище, выпуск по специальности № 62 (автомобильный транспорт). По некоторым сведениям, принимал участие в деятельности «Внутреннего фронта». Погиб в восемьдесят четвертом году, в апреле, во время Каперского инцидента. Место захоронения неизвестно.

Всё? Кажется, всё. Да, всё.

…К довольно поздно проявившимся способностям и особенностям Мориса в семье отнеслись очень спокойно, не делая из этого ни трагедии, ни сенсации, тем более что сам Морис оказался к ним весьма равнодушен: тогда он видел себя только профессиональным гонщиком и никем кроме. Знали, что таких людей много в стране, что принимают их и ценят, что в столице возникла даже своеобразная мода на них; соседи тоже вроде бы не шептались и пальцем не показывали. А потом оба брата уехали учиться в столицу. Март работал одержимо — и не беда, что ему потом и кровью приходилось добиваться того, что брат брал просто так, от нечего делать. Много позже, в конце семидесятых, когда оба многое пережили и вдруг сблизились необыкновенно, они стали работать вместе. Правда, о соавторстве Мориса никто не знал, он оставался просто рядовым инженером, родственником знаменитого художника. Так, вместе, они сделали два больших цикла: «Люди арены» и «Люди океана». «Пехотных людей» Морис делал уже в одиночестве.