Опоздавшие на поезд в Антарктиду

Дрова Илья нашел легко: в маленьком магазине за колхозным полем было завались деревянных ящиков. Он легко договорился на ликвидацию завала, заплатив за это три рубля из выделенной родителями сотни, выпросил топор у продавщицы и два часа ломал ящики на доски. Потом нашел попутку, вместе с водителем закидал связки дров в кузов грузовика и через двадцать минут сгрузил все во дворе у бабы Любы. Да еще договорился, что водила в ближайшие день-два привезет по известному уже адресу нормальных дров.

Аню Илья отловил этим же вечером – у нее каникул не было, а был обычный рабочий день, и ровно в восемнадцать ноль-ноль она покинула училище.

– Ань! – выдохнул Илья, шагнув к ней прямо из темноты.

Аня вздрогнула и тут же улыбнулась – узнала Илью. Он обнял ее, прижался холодным носом к ее щеке и в этот самый момент понял, как она дорога ему, как ему плохо было без нее почти девять дней и что надо что-то делать, потому что жить без нее он больше не сможет.

– Я больше не смогу без тебя жить, – выдохнул Илья ей в ухо.

– Я тоже…

Они выбрались из дворцового парка, быстро пробежали до трамвайной линии, за ней пересекли улицу и – вот он, бабы-Любин дом: дым из трубы столбом в темное небо уходит, стекла оконные снежными узорами расписаны, будто не бабка Люба древняя проживает в избушке, а Снежная королева. И соседи у нее теперь, этажом выше, Кай и Герда…

В конце января Илья отправился на практику в свое первое плавание на учебно-производственном судне «Профессор Хлюстин». Первый рейс и сразу столько впечатлений от посещения заграницы. Швеция, Дания, пролив Ла-Манш, из которого с одной стороны видна Франция, а с другой – Англия. А потом настоящая итальянская сказка – Неаполь.

Он и по прошествии многих лет помнил события той малой практики до минуты и, как ему казалось, знал Неаполь, как свой родной город. А когда попал туда спустя много лет, не узнал ничего. Все-таки впечатления юности, они совсем другие – более яркие, запоминающиеся не только картинками, но и звуками, запахами. А по прошествии времени…

В общем, кто там, журналист Песков, что ли, сказал про Антарктиду? Ну, то, что мальчишки, только мечтающие о ней, более счастливы, чем те, которые там побывали?! Он прав. Сто раз прав. Про Антарктиду сказал, а применимо к любому месту на земле.

У Ильи Покровского этот итальянский город-порт навсегда засел в сердце отметинкой-занозой, потому что он безумно страдал и скучал по Ане, дергался, и рвался на части, и ждал-ждал-ждал окончания этой малой практики. И даже тайком ото всех всплакнул однажды в подушку.

В Неаполе он купил Ане подарок – игрушечный театр кукол, который умещался в небольшой коробке. Куклы надевались на руки, как перчатки. Не трогаешь такую куклу – она спит, берешь в руки – оживает. Куклы были маленькие, смешные. Как они назывались и к какой итальянской сказке относились, Илья не знал. Но он чувствовал себя Карабасом-Барабасом! Он перебирал кукол, представляя, как обрадуется Аня.

Хотелось еще привезти ей настоящую пиццу, но такой «сувенир» не довезти не испортив, поэтому он купил на оставшиеся гроши открыток с видами итальянских городов. На большее валюты не хватило.

* * *

А дома его ждал «сюрприз» – всем сюрпризам сюрприз! Аня была беременна. Она уволилась из библиотеки училища, чтобы пальцем на нее не показывали, и, пока еще не было видно живота, устроилась на работу в университетскую библиотеку. Правда, теперь ей приходилось ездить в город каждый день, но это ее не пугало. Куда страшнее оказалось то, что было у нее дома, когда родители узнали, что они станут бабушкой и дедушкой.

Мама рыдала в голос на кухне, а отец напился в зюзю. Правда, этот карибский кризис как начался, так и закончился. Причем совершенно неожиданно. Отец вдруг высморкался шумно и сказал, рубанув воздух рукой:

– Ну и хрен с ним, раз не хочет жениться! Что ты первая, что ли, в подоле-то принесешь?! – Батя при этом утер слезу, что говорило о крайней степени алкогольного опьянения. – Анька! Ты скажи – кто отец, и я ему просто шею сверну, раз жениться не хочет!

– Пап, а кто сказал, что не хочет-то? – Ане было жалко родителя, растрогавшегося до слез, и немножко смешно. – Он просто не знает еще ничего!

– Как это не знает? – в один голос спросили мать и отец.

– А так! В море он. Я, конечно, не знаю, как он эту новость воспримет, но надеюсь, что не откажется от ребенка. Ну а если откажется, буду матерью-одиночкой. Одноночкой… Не я первая, не я и последняя. – Аня все это легко говорила, даже с юмором. Просто у нее, в отличие от родителей, шок уже прошел, и она, обдумав все, приняла решение. Конечно, будет трудно. Отец – курсант, зарплата три рубля пятьдесят копеек. И у нее – семьдесят два рубля. Не густо. Слава богу, есть жилплощадь. А теперь вот еще и родители на ее стороне полностью, а это значит, что будут няньки у маленького.