Опознай живого

Прямо от балкона-веранды начинался лес. Тот же самый лес, который окружал с четырех сторон каре особнячков: дубы или псевдодубы в четыре обхвата, выпуклая, рельефная кора, блестящие большие листья, будто вырезанные из зеленой глянцевой бумаги, из которой так здорово клеить под Новый год елочные гирлянды.

— Может быть, это избушка на курьих ножках? — поинтересовался Ганя. — К лесу задом, к нам передом…

Юмор был невеселый, и я его не оценил. Пожалуй, у меня начинала складываться версия происходящего, вернее, не складываться, а только брезжить, слабо-слабо, еле заметно. Но я уже зацепил ее, теперь потянуть за кончик и вытащить. Но для этого требовалась кое-какая проверка.

— Ну-ка, полезай из окна, — сказал я Гане.

Ганя послушно перелез через балкон, спрыгнул на землю и… пропал.

— Теперь обратно, — произнес я, казалось бы, в никуда, в темный лес.

Ганя возник из-за балкона, как Петрушка из-за ширмы, сел верхом на барьер, оглянулся, присвистнул:

— Опять лес!…

— А было?

— Поселок был. Прыгал вроде в лес, а очутился на улице. А теперь опять…

— Хочешь гипотезу? — спросил я. — Только все равно не поверишь…

— Поверю, — сказал Ганя и вошел в комнату, — я теперь всему поверю.

— Это один и тот же дом, одна и та же квартира, и можно считать, что мы из нее никуда не выходили, — выпалил я залпом.

— Неужто? — Ганя вложил в восклицание весь свой наличный запас сарказма. — А улица нам приснилась? И пыль, и дома, и лес? Так, что ли?

— Нет, конечно, все было и все осталось. Только, выйдя из дома, мы шли к нему же. Что-то вроде ленты Мебиуса, только посложнее. Может быть, какой-нибудь пространственный ее вариант; я не математик, не знаю. На такой ленте, если ты помнишь, — тут уж и я не пожалел сарказма, — г. можно двигаться от одной точки по внешней стороне ленты, а вернуться к той же точке, но уже с другой стороны — с внутренней. Так сказать, к изнанке точки.

— У ленты Мебиуса есть только одна сторона — в этом-то весь секрет. — Физик не преминул поправить зарвавшегося журналиста. — И потом, как бы мы тогда могли видеть одновременно два торцовых дома, если он всего один?

Тут уж я возмутился ненаблюдательности студента.

— Ты видел два дома? Лично я — нет. Из первого окна я заметил только дома по сторонам: четыре справа и четыре слева. А второй торцовый особнячок появился, лишь когда мы прошли пол-улицы. Не веришь — сбегай проверь.

Ганя не поленился: перелез через окно, исчез, а через несколько минут возник снова, запыхавшись, плюхнулся в кресло.

— Все точно. Там есть место, где из поля зрения сразу пропадает половина улицы. Сделаешь шаг — и только лес и небо. Шагнешь назад — и снова дома появляются. С другой стороны — то же самое. Как будто улица сначала в гору идет, да еще как круто, а потом — резко вниз.

— А на самом деле ни подъемов, ни спусков, так?

— Ровней не придумаешь, — согласился Ганя. — Вы объясняйте дальше, у вас здорово получается. Например, почему из того окна поселок виден, а из этого — лес?

Здесь в моей гипотезе было слабое место. Но раз уж у меня «здорово получается», главное — не молчать.

— Видимо, мы вышли с «лицевой» стороны дома, а пришли к «тыльной». Та же лента Мебиуса, помнишь: «изнанка точки…»

— Так что ж, выходит, здесь и заблудиться нельзя?

— Выходит, нельзя, — вздохнул я.

— А если в лес пойти? — не сдавался Ганя, почему-то возжелавший непременно заблудиться в этом мире.

— Думаю, опять в поселок выйдешь.

— Куда же мы попали?

Куда мы попали, я не знал. Пока не знал. Но зато как устроено это «куда», я мог растолковать.

— Это — мешок, Ганя. Мешок в пространстве. Пузырь на воздушном шарике. Пространство почему-то прорвалось, и мы попали в этот аппендикс. Как по нему ни броди, все равно выйдешь назад, в мою квартиру, а значит, в наше пространство. Может быть, разрыв противоестествен и нам стоит поторопиться, а то зарастет дырка, и останемся мы навеки в этом мешке-поселке. — Я пошутил, но мгновенно сообразил, что в шутке крылась немалая доля правды: разрыв мог «срастись». А мне еще хотелось опознать хозяев мешка.

— Да погодите вы! Рано паниковать, — отмахнулся Ганя. Он уже загорелся и тоже начал фантазировать. — С мешком мне понятно: тут масса вариантов. Вот вы сказали: аппендикс. А вдруг таких мешков много? Они — как болезнь пространства, аппендиксы в организме Вселенной. И время от времени какой-то из них прорывается. Скажем, люди у нас пропадают, корабли, самолеты. Вон в «Технике — молодежи» раздел есть: «Антология таинственных случаев». Ищут какого-нибудь «Черного принца», а он преспокойно в мешке болтается, а?

А я еще упрекал его в рационализме и сухости!

— Не заносись, — успокоил я его. — В конце концов, кто из нас ученый? Давай-ка лучше поторопимся. Времени, может быть, действительно мало. Кто знает? А я хочу еще по домам походить.

— Они же закрыты, — напомнил Ганя.

— Это же моя квартира. А в моей квартире есть и топор, и дрель, и еще масса полезных слесарных инструментов.