Опознание невозможно

— Нет. Вообще потеряли. Если он завтра появится на автомойке, что вовсе не исключено, Шосвиц потребует его допросить. Ему понадобится заявление молодого Гармана о том, что его отец склонен к поджогам, я на сто процентов уверен. На этом все и закончится. Паренек слишком осторожен. Если мы так будем действовать, то ничего от него не добьемся.

— Жаль, что так вышло, — произнес Лофгрин, и энтузиазма в нем заметно поубавилось. — Ну что ж, — сказал он, подумав, — нам с Тони остается только работать дальше, так? — Он взглянул на часы. — Ты домой?

— Домой я не могу, — проговорил Болдт. Его тянуло домой, но он не желал спорить с Лиз. Ему хотелось утешить ее, но так, чтобы она рассказывала ему о своей болезни, а не наоборот. Вообще-то он не знал, чего хочет.

Сумерки быстро сгущались. Скоро будет темно, и наблюдать за обоими местами станет гораздо сложнее. Дафна выпрыгнула из фургона сорок минут назад, и с тех пор Болдт ничего о ней не слышал. Если удастся уговорить ее помочь, у него в команде будут четверо — а ведь пару часов назад было больше двадцати. Но скорее всего четверо смогут продержаться одну ночь.

Болдт поспешил в отдел связи, чтобы сделать необходимые приготовления. Он мысленно умолял свой пейджер не звонить, так как боялся, что звонок будет означать очередной пожар, очередные жертвы. И хотя в таком случае его предположение о том, что Грамотей все еще на свободе, подтвердилось бы, он не был готов заплатить эту цену.

В тот момент казалось, что ошибиться было бы лучше всего.

Глава пятьдесят восьмая

В комнатке техобслуживания Дафна подтянула стул к одной из стен. Стены были полностью скрыты металлическими полками, уставленными магнитофонами и видеоаппаратурой. В комнате стоял кислый запах пота и пережженного кофе. Она вставила кассету с записью наблюдений за автомойкой и нажала на воспроизведение.

Бена не было ни у Эмили, ни в плавучем доме; Эмили пригрозила подать жалобу. Дафна поражалась тому, как быстро расследование развалилось на части. Она чувствовала себя в ответе — ведь это она убедила себя, что женщина, как две капли воды похожая на мать Гармана, сможет отвлечь его. Теперь ей казалось, что все ее знания и навыки пошли насмарку. Она была так уверена в себе! Ей необходимо было увидеть видеозапись, чтобы убедиться в реальности произошедшего. Оказалось, что изображение на пленке было куда более четким, чем в прямой трансляции.

Джонни Гарман залез в машину, внимательно посмотрел на фотографию Бена, окинул взглядом весь салон, оценивая чистоту окон, а затем принялся выдавливать моющее средство на стекла и вытирать их насухо полотенцем. Двигался он расчетливо, тянулся, чтобы достать до заднего окна, и выполнял свою работу быстро и аккуратно. Он по очереди помыл внутреннюю сторону лобового стекла, оба боковых окна, зеркальце заднего вида и приборную панель. К удивлению Дафны, он не пожалел времени на липкое пятно, о котором упомянула Мартинелли.

Гарман перебрался на заднее сиденье, где принялся за боковые окна и большое стекло. Он наклонился, почти исчезнув из виду, и появился снова, держа в руке пепельницу, невидимое содержимое которой высыпал в пакет для мусора, прикрепленный к его поясу. Когда машина уже была в голове очереди, он попятился и вылез, закрыв за собой дверцу.

В отделение для перчаток он не заглядывал.

Она перемотала кассету и запустила снова, включив покадровый просмотр в надежде засечь какое-то действие, незаметное в реальном времени. Но на записи не обнаружилось ничего нового. Гарман сделал свое дело и выбрался из машины. Исчезал он только однажды, когда был на заднем сиденье, а не на переднем — а это не годилось. Что-то было не так.

За годы работы с пациентами у Дафны развились определенные инстинкты. Она чувствовала, когда подозреваемый лгал, могла распознать правду. Она знала, когда следует нажимать, а когда отступать, когда играть в психологические игры, а когда говорить начистоту. Джонни Гарман должен был заглотнуть наживку, она была уверена на все сто. Однако запись не подтверждала ее уверенности.

Дафна вытащила кассету и отложила ее в сторону. Пустой экран сделался небесно-голубым. Она выключила видео, ощущая во рту горький привкус провала. Дэнни Котч из отдела техобслуживания, которому она всегда нравилась, догнал ее в коридоре и вручил рюкзак Бена, напомнив ей о мальчике и обманутых надеждах. Она отнесла рюкзак в машину и равнодушно бросила на сиденье.

Со включенными фарами Дафна ехала под дождем, из-за которого казалось, что город все время погружен в сумерки. Она ехала слишком быстро для такой погоды, когда на светофоре загорелся желтый свет. Дафна и так всегда ездила слишком быстро, а тревога за Бена заставила ее еще больше увеличить скорость. Она сбросила передачу и ударила по тормозам. Машину занесло, но она вовремя вывернула руль. Желтый сменился красным; Дафна снова сбросила передачу и поднажала на тормоза. Шины накрепко вжались в асфальт, и машина резко замедлила ход.

Рюкзак слетел с переднего сиденья на пол.

Машина замерла у светофора, покачиваясь на рессорах.