Опознать отказались

— Ты молодчина, Коля, — восхищался Кузьмич, рассматривая разложенную на столе огромную карту Сталинской и Ворошиловградской областей. — Даже самые маленькие хутора обозначены, проселочные дороги, речушки — все есть. Замечательная карта. Объявляю вам благодарность, товарищ Абрамов, — неожиданно по-военному сказал Василий Кузьмич.

Николай был скромным, лишенным тщеславия парнем, но добрые слова руководителя, высокая оценка воодушевляли его.

Эта топографическая карта уцелела, и я eё храню, как дорогую реликвию, напоминающую мне о двух прекрасных людях: В. К. Колоколове и Николае Абрамове.

Если намечалась какая-либо операция, то Кузьмич взвешивал все «за» и «против», советовался с другими, старался организовать выполнение операции с наименьшим риском для людей и наибольшей вероятностью успеха. Скоропалительных решений он не принимал, неоправданной горячности и безрассудной смелости не терпел, но и к чрезмерно осторожным относился с опаской — не трусы ли?

Обсуждая план операции, Василий Кузьмич постоянно напоминал и о политическом резонансе, который может вызвать это мероприятие.

Был такой эпизод:

В начале лета 1943 года недалеко от Константиновки на парашютах приземлилась группа советских разведчиков. Они попали в засаду, и в перестрелке был ранен боец. Зайдя в село Стенки, разведчики оставили раненого в одном из домов и попросили хозяина укрыть его от властей, а сами ушли выполнять задание. Хозяин дома оказался старостой села, немецким прихлебателем и вместе со своим кумом, таким же фашистским приспешником, они явились в жандармерию и рассказали о раненом красноармейце. Разведчик был схвачен и после длительных пыток расстрелян.

В городской газете «Ввдбудова» была напечатана статья, где на все лады расхваливался «подвиг» старосты и его подручного, сообщалось, что комендант наградил их крупной суммой денег немецкими марками, им выделили по гектару засеянной пшеницей земли, и каждый получил поросенка.

— Подлецам много по гектару, — решительно сказал Кузьмич. — Их предательство более двух саженей земли не стоит. — Спросил ребят: — Не сумеете ли достать немецкую форму? Солдата и офицера. Можно бы чисто провести операцию.

Николай тотчас попросил поручить это задание ему и рассказал, что в старой городской больнице располагается офицерский госпиталь, а недалеко от него в школе, — солдатский. Однажды Николай наблюдал, как из небольшого каменного склада во дворе санитары переносили обмундирование в госпитали. Больничный двор был огорожен высоким каменным забором, возле которого в одном месте стоял телеграфный столб. По нему можно взобраться на забор и перемахнуть во двор.

После тщательного обсуждения будущей операции Николай получил разрешение.

Ночью по берегу Торца он подошел к тыльной стороне больницы. Притаившись, дождался, пока мимо пройдет наружный патруль. Быстро взобрался по столбу на забор. Привязав к нему веревку, осторожно спустился во двор. Ползком подобрался к складу, вынул самую большую шибку в раме и забрался в помещение.

Прошел вглубь и, посвечивая немецким карманным фонариком с синим стеклом, осмотрелся. На полках лежали кители и брюки, накидки от дождя, одеяла и простыни, в дальнем углу стояли ботинки, сапоги: и грубые, с широкими голенищами, и высокие — кавалерийские, и мягкие хромовые, с пряжками. Заглянув в несколько ящиков, обнаружил поясные ремни и кобуры для пистолетов, погоны и знаки различия, нашивки и даже орденские ленты.

Николай, вспоминая, как одеты офицеры, скомплектовал офицерское обмундирование, положил его в мешок. Потом в него затолкал солдатскую форму, с трудом завязал. Подобрав ботинки и сапоги, подумал, что в случае опасности они будут мешать. Тут же сунул в карманы свои тапочки, надел сапоги, ботинки повесил на плечо. Подошел к окну, огорченно махнул рукой: мешок не пролезал. По частям разгрузил его за окно, вылез сам. Быстро приладил на старое место стекло, вновь все сложил в мешок.

Когда он был уже у забора, раздались тихие голоса немцев. Николай достал пистолет, затаился. Патруль не остановился около столба, и Николай облегченно вздохнул.

Привязав мешок к веревке, взобрался по ней на забор. Перекинув свою добычу на улицу, отвязал веревку и спустился по столбу на землю.

Домой возвращался по берегу Торца, бредя по воде, чтобы собаки не взяли его след, если немцы быстро обнаружат, что кто-то был в складе.

Кузьмич горячо похвалил Николая.

— Да чего там, — смутился Николай, — дело, считайте, пустяковое. Пришел, перелез через забор, потом назад — вот и все.

Операцию продумали до мельчайших подробностей, ее выполнение поручили Анатолию и Владимиру.