Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

Принстон, Нью-Джерси, 25 февраля 1967 года. Несмотря на обещанную бурю и лютый холод, охвативший Северо-Восток, шесть сотен друзей и коллег, нобелевские лауреаты, политики, генералы, ученые, поэты, писатели, композиторы и знакомые из разных слоев общества собрались, чтобы помянуть жизнь и оплакать смерть Дж. Роберта Оппенгеймера. Некоторые помнили его как терпеливого учителя и с нежностью называли Оппи. Другие знали его как великого физика, человека, ставшего в 1945 году «отцом» атомной бомбы, национального героя и блестящий образец ученого на службе государства. Все с горечью помнили: всего через девять лет после создания бомбы новая республиканская администрация президента Дуайта Д. Эйзенхауэра объявила, что Роберт Оппенгеймер представляет собой угрозу национальной безопасности, из-за чего ученый стал самой известной жертвой антикоммунистической охоты на ведьм в США. Гости собрались с тяжелым сердцем почтить память гения, познавшего в своей удивительной жизни как триумфы, так и трагедии.

Нобелевские лауреаты были представлены всемирно известными физиками Исидором А. Раби, Юджином Вигнером, Джулианом Швингером, Ли Чжэндао и Эдвином Макмилланом. Дочь Альберта Эйнштейна Марго приехала почтить память бывшего начальника ее отца в Институте перспективных исследований. Приехал и Роберт Сербер, учившийся у Оппенгеймера в Беркли в 1930-е годы, близкий друг и ветеран Лос-Аламоса, а также великий физик из Корнеллского университета Ханс Бете, нобелевский лауреат, исследователь «внутренней кухни» Солнца. Эрва Денхэм Грин, соседка с тихого карибского острова Сент-Джон, где после публичного унижения 1954 года Оппенгеймеры построили пляжный коттедж, бок о бок сидела со светилами американской внешней политики — юристом и советником многих президентов Джоном Дж. Макклоем, военным руководителем Манхэттенского проекта, генералом Лесли Р. Гровсом, министром ВМС Полом Нитце, лауреатом Пулитцеровской премии, историком Артуром Шлезингером и сенатором от Нью-Джерси Клиффордом Кейсом. Президент США Линдон Б. Джонсон прислал своего консультанта по науке Дональда Ф. Хорнига, ветерана Лос-Аламоса, который присутствовал вместе с Оппенгеймером на испытаниях первой в истории атомной бомбы под кодовым названием «Тринити» 16 июля 1945 года. Ряды ученых и вашингтонских элитариев перемежали литераторы и деятели культуры — поэт Стивен Спендер, писатель Джон О’Хара, композитор Николай Набоков, директор балетной труппы Нью-Йорка Джордж Баланчин.

Во время сдержанной панихиды в первом ряду актового зала «Александер-холл» Принстонского университета сидела вдова ученого Кэтрин «Китти» Пюнинг Оппенгеймер. Ее сопровождали дочь Тони двадцати двух лет и сын Питер двадцати пяти лет. Место рядом с Питером занимал младший брат Роберта Фрэнк Оппенгеймер, чья карьера физика тоже утонула в водовороте маккартизма.

В зале прозвучали «Заупокойные песнопения» Игоря Стравинского, с чьим творчеством Роберт впервые познакомился в этом самом зале осенью предыдущего года. Затем Ханс Бете, знавший Оппенгеймера тридцать лет, произнес первую из трех траурных речей. «Он совершил больше любого другого человека, — сказал Бете, — для величия американской теоретической физики. <…> Он был лидером. <…> Но не ставил себя выше других, никогда не навязывал свою волю. Он помогал нам раскрыть свой потенциал, играя роль доброго хозяина, принимающего гостей…» В Лос-Аламосе Оппенгеймер вел за собой тысячи сотрудников в неформальном соревновании с немцами за то, чтобы первыми создать атомную бомбу, превратил девственное плоскогорье в лабораторию, а разношерстную группу ученых — в слаженную команду. Бете и другие ветераны Лос-Аламоса хорошо знали, что без Оппенгеймера пресловутую «штучку», изготовленную в Нью-Мексико, не успели бы закончить вовремя до окончания войны.

Вторую траурную речь произнес Генри Девульф Смит, физик и сосед Роберта по Принстону. В 1954 году этот ученый был единственным из пяти членов Комиссии по атомной энергии, кто проголосовал за возвращение Оппенгеймеру секретного допуска. В качестве непосредственного участника закрытого слушания о секретном допуске Смит мог наблюдать вблизи, через какое издевательство пришлось пройти Оппенгеймеру: «Такое зло невозможно исправить, такое пятно на нашей истории невозможно вывести. <…> Мы сожалеем, что его так скверно отблагодарили за великий труд на благо страны…»

Наконец настал черед выступления Джорджа Кеннана, ветерана дипломатии, бывшего посла, отца послевоенной американской политики сдерживания Советского Союза, давнего друга и соратника Оппенгеймера по Институту перспективных исследований. Ни один человек не повлиял на представления Кеннана о бесчисленных угрозах ядерного века больше, чем Оппенгеймер. В нем Кеннан нашел лучшего друга, взявшего под защиту его труд и приютившего его в Институте, когда несогласие с американской политикой периода холодной войны сделало его парией в Вашингтоне.