Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

Роберт настолько углубился в изучение санскрита, что осенью 1933 года, когда отец купил ему еще один «крайслер», назвал машину Гаруда по имени гигантского царя птиц индуистской мифологии, переносящего Вишну по небесам. Повествование «Бхагавадгиты», главной части написанного на санскрите эпоса «Махабхарата», ведется в форме диалога между воплощенном во плоти богом Кришной и героем-человеком, царевичем Арджуной. Накануне смертельной битвы Арджуна отказывается вести свои войска на войну против друзей и родни. Бог Кришна убеждает Арджуну, что как воин он обязан исполнить свое предназначение: сражаться и убивать[11].

Со времен эмоционального кризиса 1926 года Роберт пытался обрести некое внутреннее равновесие. Самодисциплина и работа всегда служили ему руководством к действию, теперь же он полубессознательно возвел их в ранг жизненной философии. Весной 1932 года Роберт в длинном письме брату объяснил, почему он это сделал. Тот факт, что дисциплина «полезна для души, более фундаментален, чем любая из причин, приводимых в пользу ее полезности. Я считаю, что через дисциплину, но не только через нее одну, мы способны обрести душевный покой и определенную, ценную степень свободы от случайностей судьбы… а также отстраненность, предохраняющую целостность отвергаемого ей мира. Я считаю, что дисциплина учит нас сохранять во все более враждебном окружении то, что важнее всего для нашего счастья, и легко отказываться от того, что в ином случае казалось бы нам позарез необходимым». И только дисциплина позволяет нам «увидеть мир без грубых искажений со стороны личных желаний, а увидев, с большей легкостью принимать земные лишения и земные кошмары».

Как и многие западные интеллигенты, зачарованные восточной философией, Оппенгеймер находил убежище в мистицизме. Более того, он знал, что не одинок. Некоторые из любимых им поэтов, например, У. Б. Йейтс и Т. С. Элиот, тоже баловались «Махабхаратой». «Поэтому, — говорилось в конце письма двадцатидвухлетнему Фрэнку, — я думаю, что мы должны с глубокой благодарностью приветствовать все, что требует дисциплины: учебу, наш долг перед другими людьми и обществом, войну, личные неприятности и даже нехватку средств к существованию, ибо только они позволят нам приобрести хотя бы толику отстраненности и только так мы обретем покой».

Оппенгеймеру еще не исполнилось тридцати лет, а он, похоже, уже стремился к отстраненности от земной суеты. Иначе говоря, желал взаимодействовать с физическим миром в качестве ученого, сохраняя при этом дистанцию. Он не стремился к полному уходу в сферу духа, но в то же время нуждался в душевном покое. «Бхагавадгита», похоже, содержала философию, устраивавшую интеллигента, знающего толк в мирских делах и чувственных удовольствиях. Одним из любимых текстов Роберта, написанных на санскрите, была поэма «Мегхадута», описывающая географию любви — от обнаженных женских бедер до парящих в небесах горных вершин Гималаев. «Мы с Райдером прочитали “Мегхадуту” с удовольствием, простотой и великим очарованием», — писал он Фрэнку. Еще один любимый им текст «Шатакатрая» содержит следующие фаталистические строки:

Ты можешь одолеть врагов
И натореть в науке,
Искусство познавать…
Но лишь закону кармы одному подвластно
Предотвратить все то, чему не суждено случиться,
И проявить все то, что наступить должно.

В отличие от «Упанишад» «Бхагавадгита» прославляет активную жизнь и включенность в окружающий мир. В этом смысле она совместима с этической культурой, которую Оппенгеймеру преподавали в школе. Но есть и важные отличия. Идеи кармы, судьбы и земного долга «Бхагавадгиты» на первый взгляд противоречат филантропии Общества этической культуры. Доктор Адлер негативно отзывался о любых неотвратимых «законах истории». Этическая культура вместо этого подчеркивала роль воли каждого индивидуума. В социальной работе Джона Лавджоя Эллиотта с иммигрантами Нижнего Манхэттена не было ничего фаталистического. Поэтому, возможно, притяжение фатализма «Бхагавадгиты», которое ощущал Оппенгеймер, отчасти объяснялось поздним протестом против того, чему его учили в юности. Так, например, считал Исидор Раби. Жена Раби, Хелен Ньюмарк, была одноклассницей Роберта в Школе этической культуры, и Раби позднее вспоминал: «Из наших бесед я сделал вывод, что сам он относился к школе без особой любви. Нередко слишком большая доза этической культуры, как уксус, действует на начинающего интеллигента, который предпочел бы более глубокий подход к человеческим отношениям и месту человека во вселенной».