Оппозиция его Величества

Опасность усугублялась тем, что идея реализовывалась «под мудрым начальством Аракчеева». Ермолов считал, что даже его безопасные «заведения» нужно вводить сугубо осторожно. А во внутренних губерниях поселения вводились «без всякой осмотрительности», воистину с революционным размахом, что, по мнению Закревского, вообще пессимиста, не могло не привести к печальным последствиям. Критически оценивался и начальствующий состав поселений. «Нельзя не удивиться, какие орудия избраны для приведения в исполнение сего трудного и многосложного плана. Лисаневич, Витт, Княжнин, Александров — не самые благонадежные залоги в успехе» [106], — полагает Ермолов. Не выше котировался и начальник штаба поселений Клейнмихель (Мелкомишин, как говаривал Ермолов, любивший переводить немецкие фамилии). В 1819 г. уже после подавления восстания в Чугуеве, Закревский писал Киселеву: «У нас теперь существуют две чумы: одна ваша, которая при мерах предосторожности исчезнет, а другая — Аракчеев — не прежде изгладится с земли нашей, как по его смерти, которой ожидать нам долго; признаться надо, что вреднейший человеке России. Мне кажется, что Клейнмихель со временем будет хуже его. Экспедиция его в Чугуев чудесная» [107]. Значит ли это, что, по мнению наших героев, при других начальниках из поселений вышло бы что-то «путное»? Вряд ли. Скорее они просто акцентируют значимость подбора исполнителей для успеха любого дела.

В последние годы появился ряд интересных работ, в которых использованы новые материалы по различным аспектам истории военных поселений, значительно расширяющие, а иногда и опровергающие привычные представления о них [108]. В частности, выяснилось, что экономическое положение южных поселений было значительно благоприятнее, чем северных. Они даже приносили немалую прибыль. Эти и другие результаты указанных исследований очень любопытны. Однако нельзя не заметить, что в некоторых работах заметно неизбывное наше стремление на месте старого мифа немедленно водрузить новый [109]. Стремясь доказать, что были люди, которые находили в поселениях и привлекательные стороны, а иногда даже считали их просто полезными, авторы оперируют такими оборотами: «поселения не всегда и не всеми оценивались как явление вредное и не дающее определенных выгод государству»; «привычные стереотипы и определения, будто поселения несли России только зло»; «представления о восприятии ее (системы поселений — М. Д.) почти всеми современниками только как регрессивного явления» [110]и др. (Неточность этих формулировок порождает вопросы о том, что такое прогресс и регресс в истории, что такое «определенные выгоды государства» и чем их измеряют и т. д.)

В подтверждение этого приводятся положительные отзывы о военных поселениях различных лиц от некоего титулярного советника до Сперанского, который «по воле императора… написал брошюру „О военных поселениях“, предназначавшуюся для перевода на французский язык». В литературе давно высказано сомнение в искренности Сперанского. И это справедливо — после 1812 г. с трудом можно представить ситуацию, в которой он мог активно противоречить царю в очень важном для того деле. Относительно же положительных оценок современников, которые специально приглашались в поселения, вспоминаются два фрагмента из переписки Закревского и Киселева. В письме от 29–30 июня Закревский писал: «Государь третьего дня возвратился из новгородских поселений и очень был доволен, что вперед можно было предвидеть. Петрахана (кн. Волконского — М. Д.) туда возили и ему приказали поселения хвалить, что он и исполняет беспрекословно» [111]. В конце того же года Киселев сообщил Закревскому, что того будто бы видели в Вознесенске, где происходил смотр южных поселений. Закревский удивился: «В Вознесенске я не был, и кто выдумал сей вздор? Ты знаешь, какого я мнения насчет поселения, и, следовательно, меня не пошлют,да и я сам не поеду, дабы избавиться иметь сношения со Змеем» [112]. Эти строки несколько девальвируют восторженные отзывы высокопоставленных визитеров о поселениях. Расположение Аракчеева — серьезный приз, за который многие боролись.