Оппозиция его Величества

Сабанеев постоянно заботился о том, чтобы повысить уровень боевой подготовки войск. Он написал специальное «наставление для легкой пехоты», выступил с проектом вооружения части офицеров и унтер-офицеров в ротах дальнобойными ружьями типа штуцеров. Но это его стремление все время наталкивалось на то, что начальство гораздо выше ставило строевую «фронтовую» подготовку. Это приводило Сабанеева в полном смысле слова в неистовство. В феврале 1821 г. он написал Закревскому: «Не могу равнодушно видеть уныние и изнурение войск русских, измученных бесконечным и беспрестанным ученьем, примеркою и переделкою амуниции и проч. Все обратились единственно к сим предметам, забыв священнейшие обязанности свои. Все готовятся к смотру и делают только то, что при смотре Государь видеть может. Ученье день и ночь, даже со свечами. Солдаты не имеют ни минуты отдохновения. От того побеги, от того смертность, от того никто не выслуживает указанных лет».

Сабанеев сообщал, что в его корпусе за 5 лет, с 1816 по 1821 г., выбыло только «неспособных» 4115 человек, причем из них выслужило срок 53 человека, т. е. 1 из 80 солдат. Умерли за это же время 3600 человек и столько же солдат бежало (ср. корпус Воронцова во Франции!). То есть за пять лет выбыло более четверти и, «конечно, близко 1/3 нижних чинов, считая комплектное число их в корпусе 43106, которого никогда не было». Цифра кажется неправдоподобной. Увы, это еще не рекорд для XIX в. При Николае Павловиче этот показатель был превзойден.

Сабанеев не может с этим смириться. «Что делаю я для уменьшения сего столь ясного для Государя и отечества вреда? Писал, говорил, писать и говорить буду: первая мысль, будто бы Государь требует доведения войск по фронту с пожертвованием их здоровья и украшения полков на счет геройского их желудка — есть истинное оскорбление Величества; 2) сперва сберечь, потом выучить; 3) внушить солдату обязанности его; 4) за грубости, ослушания не наказывать без суда и отнюдь таких преступлений не прощать и пр. Вот мои правила… Не я буду искать благоволения царского на пути Шварца (командир Семеновского полка в 1820 г. — М. Д.) и других ему подобных. Если служба моя Государю не угодна — воля его Величества, я готов быть жертвою у судии моего»[82].

Трагедия — а для Сабанеева это трагедия — в том, что он, генерал, командир 40 тысяч человек, не мог добиться уничтожения столь ненавидимого им «тиранства». Не мог, несмотря ни на свои обширные права в отношении подчиненных, ни на горячий нрав. И сам понимал это: «Какого ожидать успеха там, где сам дивизионный командир бьет солдата по зубам? Желтухин (начальник 17-й дивизии — М. Д.) совершенный антипод моих правил, на многих полковых командиров надежда плохая», — писал он Киселеву. 40 тысяч солдат были разбросаны на большой территории так, что расстояние между ротами одного полка нередко достигало 200 верст. Можно было в таких условиях реально контролировать действия начальства? Не только Желтухин, но и менее значительные командиры имели немалую свободу в отношении корпусного. Даже такой убежденный противник насилия по отношению к солдатам, как М. Ф. Орлов, ничего не смог по-настоящему сделать с подчиненными ему офицерами-тиранами, несмотря на свои «знаменитые приказы» (кстати, в литературе дело представляется так, будто бы Орлов чуть ли не первый и единственный в русской армии публично клеймил офицеров-садистов. Это явно неправильно). Беспорядки в Камчатском полку — лучшее тому свидетельство (подробно о них — ниже).

И это совершенно естественно для армии, где понятия законности если в принципе и не отсутствовали, то, по крайней мере, игнорировались, где жестокость начальников вытекала из системы ценностей и приоритетов, насаждаемых сверху. Сабанеев писал Киселеву: «Тиранство есть необходимое следствие фронтового педантизма, а уныние войск, от того происходящее, предвестник больших несчастий». Командиры не могли не обкрадывать солдат, ибо нужно было готовиться к смотрам, а для этого требовались тысячи рублей, которых у них не было; денег, отпускаемых на «постройку» амуниции, не хватало. Они не могли не мучить солдат шагистикой, ибо царев смотр был началом и концом их надежд на лучшее будущее, а для смотра требовалось одно: «Учебный шаг, хорошая стойка, быстрый взор, скобка против рта, параллельность шеренг, неподвижность плеч»[83]. Командиры не могли не тиранить солдат, ибо искренне не понимали, как можно солдат чему-то научить без мордобоя. Они не видели в солдате человека, ибо весьма часто не понимали ни собственного достоинства, ни своих обязанностей, ибо не видели людей в себе — необразованных, нищих, живущих в глухомани, где пьянство было единственным занятием.

Не то что корпусной командир — сам царь не смог бы пробить эту толщу.

Нужно было менять Систему. А на это Сабанеев не был согласен.

Киселев на Украине