Оппозиция его Величества

Революция, в огромной степени спровоцированная недальновидностью, даже тупостью правящего класса на всех уровнях, особенно самом высшем, революция, фитиль которой был зажжен еще в 1861 г., была практически подавлена. И российские крайне правые, которых не было слышно и видно в самые опасные для царизма дни 1905 г., вновь подняли головы.

Была разогнана Первая Дума и не за горами было 3 июня 1907 г, но правым все было мало. Их проклятья уже сыпались на головы тех, кто, по их мнению, потакал революционной крамоле, был недостаточно тверд, т. е. жесток.

Скоро они объявят «красным» Столыпина, лихорадочно пытавшегося спасти то, что считал нужным спасти, в том числе и этих крайне правых. Один из его ближайших сотрудников, Сыромятников, предупреждал об опасности «после безумного поворота влево… столь же безумного поворота вправо, возрождения старой нашей исторической лжи, что все обстоит благополучно и что шапками закидаем» («Россия», 13 мая). Но правым было ненавистно все, что напоминало о революции, была ненавистна Дума как символ ограничения власти самодержца, пусть и достаточно формального ограничения. Тут они вполне могли поспорить с Карамзиным. Их идеал был там, в николаевской, дореформенной эпохе. Напрасно правительственная газета «Россия» объясняла им, что «времена крепостного права никогда не вернутся», доказывала, что монархические убеждения совместимы с конституционными взглядами, убеждала, что «реку не засыплешь, но что можно направлять ее русло». Российским ультра ставились в пример германские консерваторы: «Надо защищать историческую сущность, а не те или другие временные ее выражения… Пора бы нашим правым поехать в Пруссию и поучиться тому, как работает в ландтаге и рейхстаге прусская консервативная партия, отстаивающая монархическое начало конституционными средствами» (3 июня, день «государственного переворота»). И еще одна цитата из «России»: «Разумная политика после революции требует реформ, а не восстановления прошлого в его неприкосновенности и целости для того, чтобы дать нравственное оправдание новому взрыву народных страстей».

1820 г. и 1907 г. — совершенно разные эпохи. В 1820 г. о реформах только говорили, и становилось все яснее, что разговорами дело и кончится. В 1907 г. они как будто начались. Однако нельзя не видеть и общего, заключавшегося в реакции большинства дворян на саму возможность реформ.

Поведение ультраправых в 1907 г. показывает, что можно, даже пережив 1905 г. — более чем выразительное Предупреждение, ничего не понять, «ничего не забыть и ничему не научиться». Немного в истории найдется примеров исторической близорукости, имевшей воистину фатальное значение, подобных этому. И первым среди тех, кто ничего не желал видеть и понимать, был сам царь. И хотя жизнь давала этим людям еще какую-то надежду на спасение, как бы бросала канат безнадежно утопающему — утопающий предпочел утонуть в полном соответствии с тем, что принимал за каноны.

С. Ю. Витте, один из умнейших людей, когда-либо служивших династии Романовых, характеризуя политику царизма тех лет, пророчески говорил: «Сверху пошел клич — все это (война и революция — М. Д.) крамола, измена, и этот клич родил таких безумцев, подлецов и негодяев, как иеромонах Илиодор, мошенник Дубровин, подлый шут Пуришкевич, полковник от котлет Путятин и тысяча других. Но думать, что на таких людях можно выйти — это новое мальчишеское безумие. Можно пролить много крови, но в этой крови и самому погибнуть и погубить первородного чистого младенца сына-наследника. Дай Бог, чтобы сие не было так, и во всяком случае, чтобы не видел я этих ужасов…»[167]

Так можно ли обвинять Карамзина, Ермолова или Закревского в консерватизме?

Кстати, подобная слепота — явление вовсе не чисто российское, хотя в России, пожалуй, оно имело самые роковые последствия для тех, кто эти взгляды исповедовал. Вспомним, например, как сопротивлялись в конце XVIII в. реформам императора Иосифа II магнаты и дворяне в Австрии, как негодовали прусские юнкеры в середине XIX в. из-за реформ, которые должны были спасти (и спасли!) их самих. Количество примеров такого рода легко умножить.