Оппозиционер в театре абсурда

«Итак, я начинаю новую жизнь. Я приехал в Питер, чтобы совершить революцию. Да-да! Именно так! Без амбиций нельзя – ни менеджеру, ни революционеру. Питер встретил меня дождем в лицо, неприютными улицами и промозглым холодом. А я все равно люблю этот город! И чем больше злится непогода, тем мне веселее! О своем жилье я позаботился – есть, где кости кинуть. Осталось решить два вопроса: первый – найти работу, и второй – обрести в этом, пока еще чужом городе, единомышленников. Среди товарищей, среди единомышленников я хоть где буду как дома! Ну, здравствуй, Питер, город трех революций!»

Для кого-то Питер – город трех революций, а для Марьяны Марьиной, писательницы, художницы, а по социальному статусу безработной, это город Прекрасной Дамы Блока. Именно в этом городе, в какой-нибудь полуподвальной ресторации, «дыша духами и туманами, она сидела у окна…» Марьяна тоже ощущает себя прекрасной дамой, сотканной из духов и тумана. И, как и положено прекрасной даме, ждет принца.

Осень, любимое время поэтов, роняет желтые листья на каменные мостовые туманного города и омывает его тротуары моросящим дождем. Марьяна идет не спеша, впитывая в себя осеннюю погоду и подставляя лицо мелким каплям, которые текут по щекам, словно слезы. Путь ее лежит к длинному многоэтажному дому. Марьяна входит в подъезд и, радуясь, что после холодной улицы попала в тепло, пусть и пыльное, полное неаппетитных запахов, поднимается на самый верх, в мансарду, в темноте притаившуюся под крышей.

Толкнув облупленную дверь, входит в маленькую прихожую и тотчас упирается взглядом в мутное зеркало. Затем скидывает плащ, устраивает его на вешалку поверх других плащей и курток, хранящих запахи тел их хозяев, и уже пристально вглядывается в свое отражение: на нее смотрит тонкая брюнетка с длинными прямыми волосами, бледным болезненным лицом, лихорадочно сверкающими черными большими глазами, неопределенно тонким носом и красными крупными губами. На вид ей можно дать не больше двадцати пяти. Она улыбается, но, поскольку глаза не смеются, улыбка получается неестественной, невеселой и даже какой-то плотоядной. Не понравившись себе, обладательница бледного лица хмурится, поджимает губы и решительно входит в ярко освещенное помещение.

Она оказывается в мастерской, уставленной, увешанной и забросанной завершенными картинами и незавершенными набросками. Картины изображают либо здания в разных стилях, либо женские обнаженные тела в разных позах. Посередине – стол, вокруг которого на продавленном диване и дырявых креслах – знакомое ей общество.

– Марьяна! Привет! Заходи скорей, опаздываешь…

– А, Марьяна, здорово! Давай, давай быстрей…

Марьяна Марьина проходит на освободившееся для нее место.

– Принесла что-то читать?

– А то…

– Друзья, больше мы никого не ждем, – провозглашает хозяин мастерской, Сергей, высокий худощавый мужчина лет сорока с ироничным выражением лица. – Давайте начнем… Кто готов? Володя?

Длинный парень с клочковатыми белокурыми волосами и возбужденно дергающимся лицом, Володя Беженский, нервно достает мятые листы рукописи и, счастливо хохотнув, с удовольствием начинает читать:

«Я стою на остановке, меня толкают и пытаются оттеснить от дверей подошедшего автобуса. Однако мне удается втиснуться.

– А ты, с ковром, встань как-нибудь так, чтобы твой ковер не мешал, – ткнув меня в живот, неприязненно говорит серое пальто.

– С ковром вообще надо на такси ездить, – ворчит зеленая куртка.

– Вообще-то это не простой ковер, а ковер-самолет, – пытаюсь я защитить свою ношу. – Так что осторожнее, пожалуйста, вещь ценная!

– А может, тебе в карету скорой помощи надо, а не в автобус? – парирует серое пальто.

– Милок, дык если это ковер-самолет, что ж ты в общественный транспорт-то щемишься, – голосит зеленая куртка, – ты бы на ём и передвигался!»

Пока блондин читает, Марьяна уютно устраивается на диване, ей протягивают чашку с горячим чаем, и она с удовольствием пьет, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.

…Когда чтец замолкает, слово берет председательствующий:

– Кто-нибудь хочет что-то сказать Володе?

– Отличная миниатюра, в его стиле, – подает уверенный голос пожилая дама интеллигентного вида. – Его обычный прием – чудесное в повседневной жизни. Н-да… Вот так и все мы – с коврами-самолетами в общественном транспорте, да и вообще по жизни…

Тут надо пояснить, что общество это – суть «литературная студия», председательствующий – Сергей, главный художник города, архитектор, называющий свою работу женой, а литературу – любовницей. Место действия – его мастерская. Картины – это его картины.