Оправа для бездны

— Я теперь тоже знаю, — моргнул в спускающемся на лагерь сумраке Рангел. — Хочешь, и ты будешь знать, тысячник?

— Что ж, — нахмурился ветеран. — Заходите. Только сразу скажу: если ничего важного не услышу, завтра заставлю ров копать от рассвета и до заката!

— Так Рангел нам то же самое обещал! — едва не подпрыгнул на месте круглолицый ремини.

Чуть слышный разговор длился недолго. Правда, когда Дамп вновь вышел из шатра, снаружи уже царила тьма. К удивлению стражника, тысячник хоть и выглядел злым, однако орать ни на кого не стал и даже не только не приказал отпустить каждому из наглецов по десятку плетей, но и не отправил их в ночной дозор. Вместо этого седой воин набросил на плечи тяжелый плащ, натянул шлем и зашагал к дружинным кострам, за которыми таился деревянный дом, занимаемый таном. В последние дни, с тех пор как и в самом деле в ночной мгле до лагеря черной тысячи стали доноситься отзвуки осады Борки, Снат пребывал в неважном расположении духа, поэтому Дамп на ходу продумывал, какими словами начать с ним разговор, чтобы не вызвать раздражения, а то и злобы тана. Впрочем, возле костров раздумья пришлось оставить — Снат Геба сидел на поваленном стволе дерева возле огня и хмуро высматривал что-то в языках пламени.

— Что случилось, старый приятель? — окликнул он Дампа, едва тот успел открыть рот.

— Ничего пока, твое благородство, — развел руками тысячник, слегка мотнув головой в сторону замерших в полумраке спутников. — Но может случиться, если не поговорим.

Снат взглянул на вынырнувших из темноты стражников, успокаивающе махнул рукой и пригляделся к спутникам тысячника.

— Рангел, ремини и белобрысый баль, если я правильно понимаю, тоже к разговорам склонны?

— От них разговор и идет, — кивнул Дамп.

— Тогда идем в дом, — поднялся на ноги тан и вовсе по-приятельски окликнул одного из стражников: — Парень, позови-ка слугу: пусть приготовит горячего вина на пятерых.

Дом изнутри был устроен скромно. Одна большая комната, в которой когда-то, по всей видимости, жил егерь с семьей, и теперь хранила запах собак и простецкого лесного быта, но стены завешивали ковры, а на земляном полу утвердилась свежесложенная печь. Тан присел на походное ложе, после его кивка гости опустились на обычные деревянные чурбаки, почти сразу же в доме появился пожилой слуга, и словно по мановению руки в печи затрещал огонек, а в руках у собравшихся очутились узкие серебряные кубки с теплым напитком.

— Слушаю, — наконец кивнул тан, сделав глоток, и опять окинул острым взглядом нежданных собеседников. — Надеюсь, вы понимаете, что пустой болтовни я не допущу?

— Точно так, твое благородство, — попытался удержать улыбку Насьта. — За сегодняшний вечер нам уже дважды за пустую болтовню были обещаны земляные работы, не считая прочих неприятностей.

— Прочих неприятностей я обещать не буду, — оборвал ремини тан, но тут же скривил губы в горькой улыбке. — Они придут независимо от моих обещаний.

— Есть соображения, твое благородство, что мы должны изменить наши планы, — неуверенно прищурился Дамп.

— Для пользы дела, — добавил Рангел, тяжело вздохнув.

— Какого дела? — напрягся тан.

— Ну как же? — потянул шнуровку ворота Дамп. — Все же слышали слова конга? А кто не слышал, тому их передали. Засыпать трупами хеннов дорогу от Омасса до Скочи. До ласского моста то есть. Почти восемьдесят лиг, кстати!

— И вы считаете, что мы не собираемся этого делать? — сузил глаза тан.

— Поэтому мы и здесь, что собираемся, — неожиданно встрял баль.

Тан перевел взгляд на баль. Снат уже слышал, что парень на удивление ловко обращается с оружием, но то, что он еще и умеет связывать друг с другом слова, было в новинку.

— Объясни! — потребовал тан.

— Трупов не хватит, — развел руками баль. — Посуди сам, почтеннейший тан! Все-таки восемьдесят лиг! Это ж восемьдесят тысяч широких шагов! А сколько будет трупов? Ну пусть мы все ляжем, причем каждый возьмет по пять хеннов за свою смерть, что вряд ли, конечно. Это ж семь с половиной тысяч дохлых степняков! Ну пусть даже восемь тысяч! Что же получается? По одному трупу через десять шагов до Суйки выходит? И кто их будет раскладывать, если мы все поляжем? А ведь поляжем, как раз возле той засеки и поляжем, где мы копьями орудовать учимся!

Тан молча сглотнул. Злость начинала закипать в горле, но не потому, что обнаглевший баль был неправ, а оттого, что прав он был, и возразить ему было нечего. Тишина повисла в комнате, но за мгновение до того, как тан должен был вскочить на ноги и заорать, баль вновь подал голос:

— По-другому воевать надо.

Помолчал парень, дождался, когда гнев красными пятнами сползет с лица оторопевшего тана, и тут же продолжил:

— И способ такой есть.

— Ну парень… — Снат нервно сглотнул, несколько раз сжал и разжал крепкие пальцы, поймал одобрительный взгляд Дампа, пересилил себя и проговорил, сдерживая рык: — Выкладывай, что надумал, но моли всех своих бальских богов, чтобы это глупостью не оказалось!

А баль улыбнулся, словно ему тан милость оказал. Улыбнулся, да и дальше принялся соображения расписывать: