Оправдание

− А ведь твой папа, кажется, католик?

− Был когда-то. Он воспитывался в семье с католическими традициями, но бабка с дедом религиозными фанатиками не были, они только познакомили его с основными положениями христианства, обучили нескольким молитвам. Но это все — в детстве. А потом они переехали в Советский Союз, я тебе рассказывала. В Советском Союзе открыто исповедовать католицизм было небезопасно…

− Ясное дело, − саркастически усмехается Волков. — И не только в СССР, но и в Российской Империи. То объединение, которое называет себя Русской православной церковью, оно же свое, домашнее, послушное любой власти и полностью от нее зависимое. Ислам тоже не опасен, у него нет единого духовного центра. Иное дело — католицизм. Нашим вождям во все времена была неприятна мысль, что часть населения считает себя детьми другой церкви, глава которой, страшно подумать, живет в другом государстве и не подчиняется решениям Священного Синода или Политбюро.

Настя звонко смеется. Достает из рюкзачка термос, разливает горячий чай в два пластиковых стаканчика.

− Вот именно, − произносит она, отпивая терпкую дымящуюся жидкость, − так что папу моего можно считать католиком и вообще христианином с большой натяжкой. Хотя в некоторые моменты у него случаются всплески религиозного мировоззрения… Года три назад он пытался доказать мне, что вступать в интимные отношения с мужчиной без обряда венчания есть страшный грех, совершенно непозволительный для наследницы польских и французских родов. Представляешь? А когда он все же узнал про мои отношения с этим подонком Абрамовым, то был вне себя от ярости. И из-за того, что Коля меня предал, и из-за того, что я вообще легла с ним в постель… Не знаю, из-за чего больше.

− Просто непонятно, как он согласился, чтобы ты со мной в Крым поехала, − качает головой Волков, − и как он вообще мирится с тем, что мы с тобой вместе проводим ночи у меня дома.

− Так я ж говорю, у него религиозность проявляется всплесками… Нелогично, согласна. Кстати, нелогичность и непоследовательность христианской церкви в свое время и оттолкнули меня от нее. И еще предельно слабая аргументация священников, что в России, что на Западе. Иногда, читая их сочинения, я думала: «Да лучше б вы вообще ничего не писали, больше бы верующих было…»

− Да уж, − в знак согласия кивает Сергей, ложась на покрывало и нежно поглаживая рукой Настину спину, − с некоторыми пассажами отцов церкви и мне приходилось сталкиваться. — Например, перечисляют разные случаи, когда человек тяжело болел, или еще какая-нибудь беда с ним случилась, и он горячо молился, или родственники за него молились, и происходило чудесное выздоровление, и все беды рассасывались сами собой. Священники вопрошают: что, разве сие не доказывает существование Бога? И они совершенно забывают про массу других случаев, когда больные люди молятся о выздоровлении и все равно умирают. Когда гибнут двухлетние дети, заведомо безгрешные даже с христианской точки зрения. Когда своды храмов обрушиваются прямо на головы молящихся… Ну представь: ты проводишь физический эксперимент, получаешь энный результат. Еще пять человек проводят такой же эксперимент, тоже получают энный результат. А еще десять человек проводят такой же эксперимент и получают совершенно другой результат! Допустимо ли выводить физический закон, исходя из результатов первых шести опытов и отбрасывая результаты десяти опытов?

− Нет, конечно… Да и с данными современной науки церковь свои воззрения не потрудилась увязать. Если уж они отрицают биологическую эволюцию и утверждают, что человек и животные всегда выглядели так, как они выглядят теперь, то следовало бы ответить на вопрос: а кто ж тогда разбросал по всем пяти континентам кости древних ящеров, всех этих плезиозавров, мастодонтов и прочих трицератопсов? Кто и с какой целью закопал в землю останки питекантропов и неандартальцев, и откуда взялись следы их жизнедеятельности?…

− Кстати, Настя, насчет неандартальцев… Костер разжигать будем?

− Нет, нет, Сережа, если уж здесь заповедник, то обойдемся без костра, не будем наносить ущерб Святой горе… Мы ж не утра сидеть будем, максимум до полуночи.

− Не замерзнешь за три часа?

− У нас еще чая немного осталось, переживем. И потом, большое значение имеет, чем мы будем эти три часа заниматься…

На южном небе проступили звезды и молодой месяц. Двое людей на вершине Святой горы предались великому таинству плотской любви.

Глава 7