Оправдание невиновных

Приостановившись, она чуть отступила в сторону, надеясь, что Кащеев просто пройдет мимо, но все-таки нащупывая в кармане газовый баллончик. Следователям полагались пистолеты, но Арина предпочитала держать свой в рабочем сейфе. Когда оружие в кармане, кажешься себе чуть не всемогущим, практически неуязвимым — это им еще в универе кто-то из преподавателей объяснял, усмехаясь и растолковывая, что ощущения эти, при всей своей приятности, весьма опасны. Мальчишки-одногруппники, конечно, пропускали подобные объяснения мимо ушей, но Арина как-то сразу почувствовала в них истину и приняла как руководство к действию: оружие полезно лишь для того, кто применяет его постоянно, умело и привычно — а лично для нее разумнее ограничиваться чем-то попроще. Ей и баллончиком-то орудовать страшновато — а вдруг не получится? А вдруг нападающий или, как сейчас, преследователь не потеряет способность двигаться, а только еще больше разозлится?

Ой, нет, пусть он лучше мимо пройдет!

Не прошел.

Остановился над застывшей столбом Ариной — почти вплотную.

Не напал. Просто стоял и молчал, глядя на нее сверху вниз — с высоты своего роста.

Зачем? Что ему надо? Пусть бы лучше гадость какую-нибудь сказал — как тогда, после съемки. Пусть бы даже кинулся, ударить попытался — тогда она точно сумела бы и баллончик вытащить, и пустить из него мерзкую едкую струю — прямо в лицо нападающему.

Но он не нападал.

Просто стоял и смотрел.

Под этим тяжелым взглядом Арина съеживалась, словно уменьшаясь, становясь крошечной и никому не нужной. Как будто козявка какая-то, которую даже тапком прихлопнуть лень, разве что веником смахнуть — в помойное ведро.

Она попыталась сделать вид, что ничего вообще не происходит. Повела слегка плечом — почему-то это оказалось очень трудно, как сквозь резину проталкиваться, — поставила ногу на торчавший из сугроба здоровенный пень. А что я? А я ничего! Никого не трогаю, починяю примус! В смысле — поправляю ослабший шнурок. Ага, на ощупь. Отвести глаза от Кащеева оказалось совершенно невозможно. И фонари как будто потускнели и даже словно бы уменьшились, превратившись в цепочку невнятных искорок. И ноги почему-то стали слабеть. Ей почудилось, что вот сейчас, под этим тяжелым взглядом, они совсем откажутся служить — и она опустится перед этим темным, высоким, безмолвным на колени…

…и пусть…

Но что-то вдруг изменилось.

Откуда-то появился свет. Нет, не откуда-то — из темной глубины заснеженной аллеи надвигался белый, сияющий, прекрасный огонь. Как поезд метро из тоннеля, теплый, светящийся, с милыми прекрасными людьми внутри, подумала вдруг Арина, успев удивиться собственным мыслям — поезд метро посреди зимнего парка, надо же!

Свет приближался стремительно и довольно шумно.

Налетел, надвинулся почти вплотную — и замер.

За слепящим прожектором просматривалось что-то темное, непонятное.

Прожектор вдруг потемнел, потускнел, свет из ослепительного стал мягким и теплым. Темное и непонятное приобрело очертания.

Мотоцикл. Черт побери! Мотоцикл! Что там в импортной литературе пишут про рыцаря в сверкающих доспехах, скачущего спасти плененную злым колдуном принцессу? Вот они теперь какие, рыцари, в двадцать первом-то веке!

— Девушка, вас подвезти? — голос «рыцаря» из темной глубины за поднятым забралом звучал приглушенно. — У меня и шлем запасной есть.

От этого практического замечания Арину разобрал внезапный смех. Ну что такое, в самом-то деле — взрослая дама, а хихикает, как пятиклассница, которой сосед валентинку прислал. И никак не перестать — будто смешинку проглотила. Да не одну, а не меньше пригоршни!

— Погодите, — давясь смешинками, едва выговорила Арина. — У меня тут… шнурок… сейчас.

Парень сдернул с головы сверкающе черный, как будто стеклянный, шлем и тоже улыбнулся. В темных глазах сразу заплясали задорные чертики, и он стал похож на мальчишку. Из-под рыжей куртки «пилот» виднелся ворот свитера — крупной вязки, толстого, уютного, даже на вид невероятно мягкого. Вот бы поносить, неожиданно подумала Арина. И опять начала давиться смешинками — представила, каким привидением будет выглядеть в балахоне размеров на десять больше ее собственного. Парень был не то чтоб таких уж крупных размеров — поменьше Молодцова, пожалуй, прикинула она на глазок — но широкоплечий и… да, высокий. И… симпатичный. Вон как здорово улыбается. Хотя, наверное, в такой ситуации — отважный рыцарь спасает принцессу от злого колдуна-людоеда — любой симпатичным покажется.

Людоед — Кащеев то есть — как-то странно, как деревянная марионетка, дернулся и медленно двинулся прочь. Теперь, наверное, можно было и без помощи неожиданного спасителя обойтись, можно было и собственными ногами до выхода из парка дошагать, но кто ж его, этого Кащеева, разберет. Вдруг подстерегать станет — за каким-нибудь поворотом. Или просто поближе к парковому выходу, где мимо никак не пройдешь. Сделать, может, ничего и не сделает — если даже не попытался — но еще раз попасть под этот тяжелый взгляд? Нет уж, увольте, рисковать Арине больше не хотелось.