Опричник

Воздуха не было уже совсем, а темный призрак так и не отпускал свою неумолимую душащую руку. И тут Мирон прикрыл глаза, и начал сосредоточенно искать остатки энергии по своему телу. Именно этому учил его старец Светослав в критической ситуации. Быстро собирая энергию с оконечностей рук и ног, где она еще была, Сабуров начал стремительно перемещать ее к своему горлу, все же пытаясь поставить защиту. Спустя мгновения он вдруг ощутил, что удавка призрака стала ослабевать и Мирон начал жадно глотать ртом воздух, продолжая энергетически наращивать защитный кокон, вокруг своего горла и головы. Уже спустя несколько минут, призрак медленно опустил свою прозрачную руку, поняв, что ему не совладать и не удушить энергетической удавкой человека.

— Тебя мне не взять… Ибо ты совсем не боишься,  — вымолвил призрак и глухо добавил. — Но есть еще зеленоокая девка, — он чуть помолчал. — Я могу истязать ее…

— Не смей ее трогать! — выпалил в ужасе Мирон, свободно дыша и резко садясь на постели. Его голова закружилась, но он не обратил на это внимания, ибо боязнь за Людмилу тетерь завладела всем его существом.

— Отступись от Чаши, и девка будет цела! — прохрипел условие загробным голосом призрак и вдруг стал быстро удаляться и уже через миг растворился в стене.

Отчаянным взором, уставившись на то место, где исчез призрак, Мирон ощущал, как все его тело бьет дикий озноб от страха. И страха не за себя, а безумного страха за монахиню. Этот призрак мог теперь напасть на Людмилу, и она явно не смогла бы справиться с его энергетическими удавками, даже если бы не испугалась этого зловещего Темного Повелителя.

Так и сидя на постели, Мирон дико закричал:

— Людмила! Василий!

На его жуткий хриплый крик, уже спустя минуту вбежала Людмила и, приблизившись к постели больного, выдохнула:

— Что случилось, Мирон?

— С тобой все в порядке? — прошептал он дрогнувшим болезненным голосом.

— Да. Я белье вешала. Отчего ты так кричишь?

Сведя брови к переносице, Мирон лихорадочным взором смотрел на прелестное лицо  девушки и не знал, как ей рассказать о призраке, который угрожал ему и, видимо, мог в любой момент появиться и рядом с нею. Сабуров не хотел пугать ее теперь и оттого тихо вымолвил:

— Сегодня ты спишь с нами в нашей горнице.

— Зачем? — удивилась Людмила. — Моя же изба рядом…

— Я так сказал, — твердо заявил Мирон, сверкая на нее глазами. Все-таки девушка под его присмотром была гораздо более защищена, нежели когда он не видел ее. Невольно удивленно распахнув глаза от его приказного тона, она через миг вымолвила:

— Извини меня, Мирон, но все же я останусь в своей избе на ночь, мне так удобнее, пойми. Я не могу с вами в одной горнице…

— Ты что споришь со мной? — опешил он, уже заводясь и чувствуя, что готов уже напугать ее до смерти рассказом о Темном Повелителе, только чтобы она выполнила его повеление.

— Да, — твердо ответила девушка.

— Я велел тебе, Людмила! Неси свои вещи сюда. Ты спишь здесь отныне.

— У тебя видимо опять жар поднялся, раз ты так груб, — ответила она обиженно и направилась обратно к двери.

— Ты куда? — выдохнул Мирон.

— На двор, дела закончу.

— Ты слышала, что я велел тебе?

Она мрачно посмотрела на него, и он увидел в ее глазах непокорство.

— Мирон, не надо так со мной говорить, мне это не по душе. А тебе надобно поспать. Ты весь дрожишь, у тебя опять жар...

Она быстро развернулась и пошла прочь из горницы.

— Людмила! — выпалил ей в след Сабуров, но девушка даже не обернулась.

Через миг Мирон грохнулся на подушку, и прикрыл глаза. Лихорадочное состояние, которые владело его телом, дико ноющие раны, энергетическая борьба с призраком, и словесная горячая перепалка с девушкой, вконец доконали его и он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, ибо его жизненная энергия была на исходе.

Так и произошло. Спустя несколько минут, Сабуров провалился вновь в беспамятство, и ему чудилось будто крымские янычары, с головами зверей и окровавленными зубами, нападают на него и пытаются перегрызть ему горло…

Быстро перемещаясь по темноте к своей избе, в которой жила одна, Людмила вошла внутрь темного дома и еще из сеней увидела неяркое свечение, идущее из горницы. Она резко распахнула дверь, проворно войдя внутрь и, устремив взор вперед, тихо вымолвила:

— Ты уже здесь…

Захлопнув за собой дверь, она обреченно уставилась на слюдяное окно, через которое проникали бледные лучи полной луны, и устало облокотилась о деревянный сруб стены, зная, что ей вновь надо все выдержать…

Около трех часов ночи, Мирон неожиданно пришел в себя. Он чуть приподнялся на локтях и отразил, что Василий лежит на лавке у другой стены и спокойно похрапывает во сне. Людмилы в избе не было. Мирон тут же прохрипел имя брата, и Василий, встав, подошел к нему.

— Что раны?

— Нет, — ответил Мирон, — Людмила где?

— В избе своей, где ж ей быть?

— Приведи ее, братец, — выпалил Мирон.

— Ты что сбрендил? Ночь на дворе. Она спит. Чего это я пойду к ней? — ответил невольно Василий, нахмурившись.

— Ей угрожает опасность. Темный призрак хотел удушить меня сегодня…