Опричник (СИ)

   Оставив возы на попечение служке, монах повел нас к Ипатской проездной башне, за которой находился Свято-Духов монастырь. Игумен был в отъезде, в Москве, так что вопрос с закупом будущего урожая на корню не удалось, а вот содержимое амбаров мы приобрели по сходной цене. На поверку ржи оказалось чуть более трех сотен четвертей, овса полста, столько же и пшеницы, остальное добрали ячменем и горохом. Для стрельцов и посохи хватит, да еще и лишку останется. Хотя запас нужен, что для рабочих, что на посев, тем более что цены вполне божеские -- не московские и уж точно не как на Северной Двине или в Новгородских землях. Все вместе потянуло на четыре с половиной сотни четвертей, и обошлось всего сорок три рубля и десять алтын с полушкой. Заодно выцыганил у эконома изрядную кипу старых пергаментов за мзду малую, а то всю дорогу жалел, что мало бумаги купил, а она, чувствую, ой как пригодится.

   Грузится, решили утром, но, разыскав стрелецкого голову, я узнал, что нашим планам не суждено сбыться. Вместо отдыха под крышей отплываем сразу после обеда, потому как Юрия Ивановича, Ласкирев не застал, зато нарвался на другого воеводу -- Никиту Васильевича Шереметьева, с которым был на ножах по прежним, казанским делам прошлых лет. Он же естественно, никакого постоя в Стрелецкой слободе не выделил, зато облаял, на чем свет стоит. Когда Михайло Дмитриевич немного отошел, рассказал ему о закупленном зерне, и предложил встать на ночлег ниже по течению -- все одно грузится долго, так что далеко не уйдем, а в монастырских погребах можно и пару бочек пива сторговать для служилых. Так и порешили.

   ...

   Груженые хлебом струги шли тяжело, да и ветер был слабоват, а погулявшие с вечеру стрельцы садиться за весла желанием не горели -- им торопиться некуда, вся жизнь впереди. Чем позже до поля брани доберешься, там лучше, тем более что подгонять не кому, командир все одно -- спит на головном струге, с немцем на пару...

   Немец, то есть я, на самом деле не спал, но делать особо было нечего, Ока течет неторопливо, знай, смотри в небо да на берега, поросшие ивами. Скучно! От Рязани до устья Железницы около полутысячи верст, похоже, доберемся не быстрее чем за неделю с лишним, а то и все две потребуется, особенно если ветра не будет или совесть у служилых не проснется. Дремлют заразы! За весла, после вчерашнего, никакого желания у горе вояк не наблюдается. Посоха, глядя на них, тоже филонит. Такими темпами мы можем и до осени и не успеть построить все намеченное, а то и до первого снега проваландаемся. Что-то мне подсказывает, что по будним дням стоит сухой закон ввести. Пусть в субботу отдыхают до положения риз.

   Через пару часов ветер окреп, пошли резвее. Чуть ближе к обеду проснулся стрелецкий голова, ополоснул опухшее лицо забортной водой, посмотрел на все это безобразие и дал транды своим подчиненным. Расслабленность и лень с бойцов как ветром сдуло, по жребию сели за весла, после чего, сменяясь, гребли до самого вечера. Ночевали в стругах, посменно стоя на карауле, потому как еще до темноты заметили идущих рысью татар. Может из Касимова, не поймешь издалека. А ну как нет? Крымские тут тоже порой шалят, посему по десятку стрельцов на каждом струге всю ночь сидели с заряженными пищалями и зажженными фитилями. Обошлось.

   Владения касимовского царя Шигалея мы прошли не останавливаясь. Хоть тамошние татары и союзники московскому государю, но Ласкирев к ним особой любви не испытывал, а мне возражать резона не было -- ветер дул попутный, струги шли ходко. До устья Железницы добрались лишь на девятый день пути, вечером. Дошли бы и за шесть дней, но мели и перекаты задержали нас изрядно, местами пришлось даже выгружать часть народа, чтобы облегчить струги. Предлагал же мне Михайло Дмитриевич еще под Рязанью остановится на денек и сколотить пару дощаников для хлеба! Пару дней бы точно сэкономили. Зря я его не послушал, думал -- перестраховывается.

   ...

   Наутро, разгрузив один струг и взяв с собой Заболоцкого с полусотней стрельцов и таким же количеством мужиков из посошной рати, мы пошли бечевой выше, а остальные же под присмотром Ласкирева продолжили строить дощаник. Провести груженные хлебом струги вверх по течению Железницы даже не пытались -- уж больно мелководна речушка в устье. Я по пути делал промеры и наносил их на тут же прорисовываемую карту. Надеюсь, историки простят меня за соскобленный древний текст, если конечно сей пергамент вообще не сгниет от сырости лет через сто или двести...