Опричник. Том 1

— Поняла, — кивнула Оля и, бросив взгляд в сторону спасплатформы, решительно направилась следом за близняшками. — Пойду, предупрежу девчонок, чтоб не увлекались водными процедурами. А то ещё всю воду израсходуют, а я тоже в душ хочу.

Не сказать, что я действительно опасался нападения, но терять бдительность не собирался. И отряду не позволил. Именно поэтому, после ужина ученицы даже не пытались ворчать, когда я заставил их вновь напялить «Визели» и запретил вылезать из спасплатформы до соответствующего приказа.

Как бы то ни было, но ни ночью, ни утром никто на нас так и не напал, хотя развёрнутое в трансе облако внимания не раз предупреждало меня о шныряющих в округе неизвестных. Приходили за своей игрушкой, должно быть… зря. Я её ещё ночью перепрятал, как то сало. Правда, из опасения, что на устройстве может быть установлен какой-нибудь хитрый маячок, мне пришлось просидеть всю ночь под отводом глаз рядом с артефактом, чтобы не дать гостям его забрать, если те вдруг всё же отыщут пропажу, спрятанную мною под гусеницей ракетной установки наших «соседей», но… да чёрт бы с ним! Один принцип питания сложной рунной вязи грубого железного костыля, в форме которого был исполнен артефакт, стоил того, чтобы просидеть рядом с ним всю ночь, не смыкая глаз. Никаких кристаллов-накопителей, никаких миниатюрных до сверхкомпактности преобразователей типа «стихия-эфир». Железный костыль работал по принципу: «воткнул в землю и забыл». То есть, имеет место быть прямая запитка от «спящей» стихии Тверди. Бред? Бред. Но работает же!

Я сам неоднократно давал Инге задания по запитке рун от стихийных эгрегоров, и знаю, что текущая вода, горящий огонь или поток ветра могут быть неплохими источниками энергии для простых рунескриптов. Но во всех случаях требуется «живая» сила эгрегора: течение воды, горение топлива, дуновение воздуха… сыплющийся песок, в конце концов. Здесь же, ничего этого не наблюдается в принципе. Я уж молчу про сложность самого рунескрипта! Это не восьмирунная цепочка, которой для активации достаточно капли стекающей по проводнику воды. Здесь столько рун, что даже если запитать их кристаллом-накопителем коммуникатора, тот через час будет выжран подчистую. Интересная штука, в общем. Перспективная.

Одно плохо. Из-за собственной жадности и нежелания расставаться с артефактом, я не имел возможности нормально поспать, а потому, пришлось искать способ скоротать время до рассвета. И ведь нашёл же! Заодно и любопытство своё удовлетворил, с приятным собеседником поболтал… правда, думается мне, что мнение самого разбуженного, допрошенного, а после вырубленного без всяких «костылей» командира наёмников в корне отличается от моего, но это уже его личные проблемы. Мне наш разговор понравился, хоть он и был излишне короток. Не так уж много знал господин майор Генрих Тальда, м-да. Ну да, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. И я этот «клок» получил. Небольшой такой клочок, но пищи для размышлений он мне добавил. Да такой, что всякие сомнения в необходимости торчать целую ночь на этой поляне у меня пропали напрочь.

Собственно, даже если бы этот разговор не состоялся, жалеть о том, что пришлось бодрствовать всю ночь, я не стал бы. Вариантов действий-то всё равно было немного. Забери я «костыль» — и нам пришлось бы сматываться с места засады, пока не проснулись обчищенные «соседи», и в этом случае вместо одного невыспавшегося атамана у нас в наличии был бы целый отряд клюющих носом «Гремлинов», что в реалиях Свободных территорий — верное самоубийство… С другой стороны, оставить артефакт на месте и как ни в чём не бывало отправиться с утра дальше по маршруту, означало забыть о всякой возможности разобраться с устройством странного костыля. А этого мне не простило бы собственное любопытство.

Именно поэтому, пока наша маленькая колонна пробиралась по узким раздолбанным дорогам СБТ к границе с Червоннорусским воеводством, я внаглую отсыпался в салоне спасплатформы и проснулся, лишь когда наш отряд оказался в получасе езды от точки открытия «окна» для переброски гружёного континентальника на территорию России.

На этот раз, за процедурой перехода наблюдал весь отряд, а не одна только Мила, за время нашего путешествия успевшая прожужжать все уши сестре, Ольге и, наверное, каждому, кто желал слушать её восторженный щебет о том, как это было «круто».

Впрочем, положа руку на сердце, не могу не согласиться с этим утверждением. Я и сам, сидя в кабине выезжающего из «окна» континентальника, с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как на противоположном берегу реки его длинный прицеп постепенно исчезает из виду. А потом я отпустил «окно» и тут же закряхтел от навалившейся на плечи многотонной плитой, совершенно неописуемой усталости. Миг — и свет погас.

В следующий раз я очнулся уже на нашей базе — в собственной постели и с невестой под боком. Пошевелил руками-ногами, прислушался к себе и, убедившись, что ничего не болит и не ноет, облегчённо вздохнул. Значит, никакой аварии не было и меня просто вырубило от перенапряжения. Уже хорошо.