Во время затянувшихся переговоров в столицу начали приходить вести о появлении на южнорусских окраинах «крымских людей». Первое такое известие сообщил 13 мая путивльский наместник. Поэтому уже 17 мая «на берег» были посланы воеводы как из земщины (М.И. Воротынский, Н.Р. Одоевский и др.), так и из опричнины (И.Д. Плещеев, А.И. Хворостинин и Ф.М. Трубецкой)
[2192]. 22 мая пришло еще более тревожное сообщение о появлении татар на «Муравском шляху» и о том, что крымские люди (численностью чуть ли не в 50–60 тысяч человек) пришли на рязанские и каширские места [2193]. Дело не терпело промедления. В тот же день навстречу татарам с войсками выступил сам царь Иван IV. Страхи оказались напрасными. 24 мая Грозный получил от М.И. Воротынского грамоту, в которой сообщалось, что 21 мая воеводы Д. Хворостинин и Ф. Львов «крымских людей побили и языки многие поимали и полону много отполонили». Продолжение царского похода признано было нецелесообразным, и Иван IV в тот же день вернулся в Москву, где его ожидала сложная дипломатическая игра. «На берегу» на случай всевозможных неожиданностей было оставлено большое войско главе с И.Д. Бельским, И.Ф. Мстиславским и М.И. Воротынским [2194].Постоянная и все усиливавшаяся опасность, грозившая России с юга, а также внутриполитические осложнения заставили царя приложить максимум усилий для заключения перемирия.
Решительный поворот к установлению мирных отношений с Речью Посполитой было ускорен и другими обстоятельствами. Уже в начале 1569 г. до Москвы дошли слухи, что в связи с тяжелой болезнью бездетного польского короля «хотят взяти на Великое княжество Литовское и на Польшу царевича Ивана»
[2195]. В июне 1570 г. польские послы уже прямо говорили Ивану IV о возможности русской кандидатуры на польский престол после смерти Сигизмунда II [2196]. Московское правительство, не обольщаясь этими посулами, учитывало возможность установления прочных мирных отношений с Литвой и Польшей [2197].Была и более реальная перспектива, требовавшая замирения с Речью Посполитой. 10 июня 1570 г. в Москву прибыл для завершения переговоров с Иваном IV датский герцог Магнус, торжественно встреченный в русской столице
[2198]. Было договорено и о переходе под русский протекторат «Ливонского королевства», и о женитьбе Магнуса на дочери Владимира Андреевича [2199]. После разработки плана осады Ревеля 25 июня Магнус с русскими войсками и «нарядом» отбыл из Москвы в Прибалтику, где он рассчитывал покрыть воинской славой свои знамена [2200]. По свидетельству очевидца Иван Грозный даже обещал передать русский престол Магнусу после своей смерти [2201].Почти одновременно с этим в результате переговоров 20–22 июня был выработан приемлемый для польской и русской стороны проект трехлетнего перемирия, которое давало возможность подготовить почву для заключения прочного мира. Для ратификации перемирия польским королем русское правительство решило отправить в Польшу специальное посольство во главе с князем Иваном Магметовичем Канбаровым
[2202].Курс на установление мирных отношений с Речью Посполитой и договор с Магнусом сочетались с разрывом переговоров со Швецией. Еще 14 ноября 1569 г. в Новгород прибыло от нового шведского короля Юхана III посольство во главе с епископом абовским Павлом для возобновления мирных переговоров, прерванных в Стокгольме в связи с низложением Эрика XIV
[2203]. Оскорбленное тем приемом, который был оказан в Стокгольме И.М. Воронцову и его товарищам, московское правительство долгое время вообще отказывалось принять шведских представителей. 10 января шведских послов препроводили в Москву, а только 1 июня состоялась встреча епископа Павла в Кремле с И.М. Висковатым и А. Васильевым. Но в это время вопрос о договоре с Магнусом и походе на Ревель был фактически решен, что делало невозможным русско-шведское соглашение. Требуя в качестве непременного условия установления мирных отношений выдачу Екатерины Ягеллонки, т. е. жены короля Юхана III, царь шел на явный разрыв со Швецией. 12 июня после прекращения переговоров шведских послов отправили в Муром, где они долгое время провели в ссылке [2204].