Опричнина

С приближением обычной поры крымских набегов царь впадал в состояние мрачной тревоги. Об этом совершенно определенно говорит его духовная грамота, написанная летом 1572 г. [2385]Проект завещания, так и не дописанный до конца, представляет собой необычный документ. В отличие от аналогичных памятников он начинается с пространного публицистического введения. Чувство одиночества терзает царя. «Тело изнеможе, — пишет Грозный, — болезнует дух, струпи телесна и душевна умножишася, и не сущу врачу, исцеляющему мя, ждах, иже со мною поскорбит, и не бе, утешающих не обретох». И действительно, гвардия телохранителей-опричников уже была не та, что в 1565 г. «Монашеское братство» во главе с игуменом Иваном, келарем Афанасием (Вяземским) распалось. Царь считает себя изгнанным, принужденным скитаться по дальним «странам» из-за самовольства бояр, которое ниспослано на него Богом за его собственные беззакония [2386].

Царь Иван явно не удовлетворен итогами своей опричной политики («в разбойники впадох мысленныя и чувственныя… сего ради всеми ненавидим есмь»). Поэтому он оставляет саму опричнину на усмотрение своих сыновей [2387]. В завещании почти не слышно гневного голоса грозного самодержца, обличавшего вот уже много лет изменников-бояр. Нотки всепрощения звучат совершенно отчетливо: «Се заповедаю вам, да любите друг друга, и Бог мира да буди с вами». Даже на тех подданных, которые окажутся «лихими», следует опалы иметь «не вскоре, по разсужению, не яростью». Он всячески отговаривает детей, особенно старшего — Ивана, от совершения тех поступков, которые он делал сам. Царь считает, что всякое деление страны на какие-либо части пагубно. «Вы, — обращается царь к своим сыновьям, — ничем не разделяйтесь, и люди бы у вас заодин служили, и земля бы за-один, и казна бы у вас заодин была, ино то вам прибыльнее». Он как бы вспоминает гибель Владимира Старицкого («Каиново убийство прешед»), настойчиво твердит, чтобы Иван «не подоискивал» удела царевича Федора, «а на его лихо ни с кем не ссылался». Даже если тот «проступку какую учинит, и ты его понаказал и пожаловал, а до конца б его не разорял, а ссоркам бы еси отнюдь не верил, занеже Каин Авеля убил, а сам не наследовал же». Конечно, и Федор должен быть во всем с царевичем Иваном «заодин», а с «изменники и лиходеи» не «ссылаться».

Все завещание царя проникнуто тревожным ожиданием всевозможных бедствий, которые могут с ним случиться вот уже в самое ближайшее время.

Пока царь хоронился в далеком Новгороде, русские войска во главе с Михаилом Воротынским уже встали на защиту родной земли. В 1572 г., готовя второй поход в глубь России, крымский хан, вероятно, имел далеко идущие планы. Штаден сообщает, например, что хан «похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя уведет в Крым». Ходили даже упорные слухи, что «города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе» [2388].

23 июля, сообщает разрядная запись, Девлет-Гирей с крымским и ногайским войском появился на русских «украинах». По преувеличенным данным одного из летописцев в распоряжении крымского хана находилось более 170 ООО человек, а у князя М.И. Воротынского — 73 000 воинов. 27 июля, на следующий день после первой стычки со сторожевым полком князя И.П. Шуйского у Сенкина брода (перевоза), крымский хан подошел к Оке [2389]. Когда татары начали стрельбу из пушек по русским войскам, М.И. Воротынский отдал приказ ответного огня не открывать. В ночь на 28 июля Девлет-Гирей переправил через реку прикрытие численностью в 2 тысячи человек [2390]. Передовой отряд ногайского мурзы Теребердея отправлен был на Москву. Битва началась с атаки передового полка А. Хованского и Д. Хворостинина, отбросивших сторожевой заслон крымских царевичей к лагерю Девлет-Гирея. Однако крымский хан придал им 12 тысяч ногайцев и крымских татар, которые оттеснили Хованского и Хворостинина по направлению к Серпухову, где находились основные русские силы — Большой полк во главе с М.И. Воротынским. Как только татары обошли справа подвижную крепость Гуляй-город, прикрывавшую оборону русских войск, Воротынский отдал приказ открыть огонь «изо всего наряду». Это принесло татарам сильный урон. Неудача постигла и самого Девлет-Гирея. Он прошел уже семь верст за рекой Пахрой и вынужден был остановиться «в болоте со всеми людьми». Во вторник, 29 июля, крымский хан, в тылу которого находились основные русские вооруженные силы, «воротился из-за Пахры назад» [2391].