Опричнина и «псы государевы»

Начиная службу, они подвергались относительно недолгим испытаниям: им давали побывать раз-другой-третий на командных должностях второстепенного характера. Или просто поучаствовать в походах и боевых действиях в составе государевой свиты. Они должны были, таким образом, понюхать пороха, но, чаще всего не могли всерьез напортачить из-за неопытности: на первых порах этого просто не позволяла должность. Затем, очень быстро, — очень быстро! — они оказывались в «командармах», т. е. возглавляли самостоятельные полевые соединения.

Князь Иван Федорович Мстиславский начал рындой (государевым телохранителем) в 1547 году. Еще разок сходил в поход в рындах, а на третий был одним из воевод, да еще и в чине боярина. После нескольких высоких назначений он уже в 1552 году оказывается главнокомандующим русской армией, взявшей Казань. В дальнейшем ему предстоит быть «командармом» на протяжении трех десятилетий.^{188}

Князь Иван Дмитриевич Бельский оказался главнокомандующим армией, получив второе свое воеводское назначение. И потом оставался в этом статусе до самой смерти.

И так далее. В чем тут дело? Во-первых, армии требовались люди, которым будут подчиняться в силу древности и знатности рода. Их назначения в верхнем эшелоне военной иерархии никого не могли обидеть, поскольку они по крови, «по отечеству» имели право и одновременно обязанность быть на самом верху. Даже если в детстве у них были отнюдь не милитарные грёзы! Положение обязывает… Во-вторых, опыт показывает, что в деле эти командармы-по-крови были совсем неплохи. Их, как уже говорилось, с детства приучали руководить людьми. Ну а если этого навыка оказывалось мало, к ним приставляли второго воеводу — человека на ступеньку ниже чином, не столь знатного, зато хорошего тактика и опытного человека. Он-то и подстраховывал «молодых тигров». И система работала…

Так вот, кое-кто из высших аристократов, к бесконечному удивлению своему, обнаружил себя на опричной службе.

Эта необыкновенная перемена совершилась в течение всего нескольких месяцев весной — осенью 1570 года. Была опричнина боярской, а стала княжеской. Разом. Залпом.

После большого похода против северных русских земель, находившихся в земщине (1569–1570)^{189}, а также расследования «новгородского изменного дела» и произошел перелом. Для этого было как минимум две причины. Прежде всего, подвергся разгрому стержнеобразующий для опричнины клан Плещеевых, которые до того успели оттеснить Телятевских от власти в опричном корпусе. Плещеевы ставили своих людей не только на высшем, но и просто на всех уровнях командного состава опричнины… Тогда же пал род князей Вяземских, а это еще четыре опричных воеводы, в том числе два крупных: князья А. И. Вяземский-Глухой и Д. И. Вяземский. Более того, сама «новгородская кампания» могла вызвать серьезное разочарование царя в опричнине: во время грабительского похода на Северную Русь опричники покидали царя, предпочитая кровавой, страшной, но все же службе личное обогащение. В записках немца-опричника Генриха Штадена есть очень характерное место: царь после этого похода делает в Старице смотр опричному войску, желая знать «… кто остается при нем и крепко его держится»^{190} (курсив мой. — Д.В.). Следовательно, Иван IV увидел в рядах опричного войска заметное число людей, отставших, ушедших по своим надобностям. И «мемуары» Штадена, и записки других иностранцев об опричном времени изобилуют свидетельствами многочисленных злоупотреблений опричных должностных лиц, не меньше заботившихся о собственном обогащении, чем старая, аристократическая администрация, но более «голодных», а значит, менее сдержанных в методах и масштабах вымогательств, взяточничества, открытого грабежа. При этом они осмеливались оставлять Ивана IV в его походах!

Поэтому, во-первых, опричный корпус нуждался в укреплении новыми командными кадрами, ведь старые оказались выбиты или попали под подозрение. И, во-вторых, потускнела идея, согласно которой опора на старинные московские боярские рода и устранение представителей сильнейшей титулованной аристократии от рычагов управления опричниной придадут опричному военному механизму особый градус верности, управляемости, инициативности.

В результате весной — осенью 1570 года происходит вливание целого ряда способных военачальников из числа титулованной знати (притом ее «сливок»!) в командный состав опричнины. Среди них виднейшей персоной был именно кн. Ф. М. Трубецкой.

Гедиминович