Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Добавлю еще, что, не будь завещание Ивана Грозного уничтожено, побыть царем Эрнест все равно не успел бы, так как он умер раньше последнего царя-Рюриковича, в 1595 г., в должности наместника Испании в Нидерландах, каковую занимал с 1592 г. Если только… Если только Иван Грозный не хотел посадить эрцгерцога на русский трон сразу после своей смерти, минуя Федора.

Отнюдь не исключено, что Поссевино склонял его к чему-то подобному. Во всяком случае, известно, что он распространял сведения об «умственном ничтожестве Федора, граничащем с идиотизмом», что при всей неспособности Федора к правлению выглядит все же явным преувеличением, зато вполне вписывается в общую линию поведения папского посла: склонить царя передать престол эрцгерцогу. В пользу того, что Иван Грозный именно так и решил, говорят некоторые факты, приводимые Р. Г. Скрынниковым.

Так, этот автор цитирует Дж. Горсея: мол, после смерти Грозного был созван «парламент (Земский собор. – Д. В.) из митрополитов,, высших духовных лиц и всего дворянского сословия без разбора» якобы только для утверждения времени коронации Федора[872]. Однако для таких рутинных вопросов земские соборы не созывались! Речь о соборе могла идти, только если возникала неясность с престолонаследием. А это могло иметь место только в том случае, если царь завещал трон кому-то, кроме сына. Впрочем, неясно, шла ли речь именно об эрцгерцоге Эрнесте или, например, о том же Симеоне Бекбулатовиче. Но с учетом всего сказанного – скорее первое.

А. Курганов вслед за Н. И. Костомаровым тоже считает, что тайну завещания Грозного выдал Годунову дьяк Андрей Щелкалов, хотя это плохо соотносится с его же утверждением, что Щелкалов придерживался прогабсбургской ориентации и, в частности, с предположением, что именно он был инициатором разрыва Ивана Грозного с королевой Елизаветой в 1570 г., а в 1583 г. сорвал «английский брак» царя (о нем чуть ниже, пока же отметим, что на самом деле брак сорвался по инициативе английской стороны).

Кстати, вот тут – с учетом всего, что нам уже известно о «Новой Орде» вообще и о возможной роли «ордынского фактора» в разрыве с Англией, и вообще в перемене внешнеполитической ориентации России – возникает еще один вопрос: а Щелкалов – кто? Уж не потомок ли Щелкана Дюденевича, убитого в Твери в 1327 г. за злоупотребления при сборе дани?

При этом сам А. Курганов высказывает мнение, что ориентация на Габсбургов была выгодна России, поскольку путем союза с ними можно было сдерживать как Польшу, так и Турцию[873]. Впрочем, пока Польшей правил ставленник Турции Стефан Баторий, это, может быть, и было правильно. Вот только кто создал еще в 1550-х гг., когда у царя был шанс, победив Крым, стать Великим Князем Литовским, такое положение, что теперь с Польшей и Литвой приходилось воевать? И если уж так выгоден союз с Габсбургами, кто довел до того, что к началу 1580-х гг. Россия в глазах «цесаря» потеряла ценность как союзник, и в итоге венская часть миссии Истомы Шевригина потерпела провал?

А теперь вернемся к вопросу об отравлении как Ивана Грозного, так и Ивана-царевича. Так вот, известный советский антрополог М. М. Герасимов обнаружил в костях Грозного большое количество ртути, которую, вероятно, добавляли в целебные мази, использовавшиеся царем для лечения, например, суставов. Л. Е. Морозова винит в отравлении Ивана Васильевича его последнюю жену Марию Нагую, мать царевича Дмитрия, поскольку Грозный, как известно, собирался жениться на английской принцессе Мэри Гастингс, племяннице королевы Елизаветы, а Марию Нагую постричь в монастырь. В то же время Морозова отрицает причастность к отравлению Грозного царя Бориса Годунова, поскольку-де ему как шурину наследника престола и так должна была достаться реальная власть[874].

Однако если принять во внимание, что Годунов после гибели царевича Ивана, как мы видели, вышел из царского фавора, а особенно если действительно имелось завещание Ивана IV насчет эрцгерцога Эрнеста, то необходимо признать, что у Годунова было, по крайней мере, не меньше причин, чем у Марии Нагой, желать смерти самодержцу, особенно если учесть, что брак царя с английской принцессой так и не состоялся – англичанка, прослышав о тиранстве царя, отказала московским сватам под надуманным предлогом – царю ответили, что девица, на которой хочет жениться Иван, «больна и притом не хочет переменять веры»: условием брака был переход в православие не только самой принцессы, но и всех представителей английской знати («бояр и боярынь»), которые приехали бы с нею в Россию[875].