Опрокинутый мир

– И не собираюсь. Просто этого не объяснишь. – Пэлхем снова посмотрел на север: – Что, Город далеко отсюда?

– Миль шесть-семь. Близко.

– Что случилось? Вы нашли способ перемещаться быстрее, чем раньше? Я отсутствовал всего-то несколько дней, а Город переполз куда дальше, чем я рассчитывал.

– Да нет, перемещение шло с обычной скоростью.

– Я тут недавно пересек речку. Вы там строили мост. Когда это было?

– Примерно девять миль назад.

Пэлхем недоверчиво покачал головой:

– Не может быть!

– Ты потерял чувство времени, только и всего.

– Наверное, так оно и есть, – согласился Пэлхем и неожиданно усмехнулся: – Послушай, ты идешь не один?

– Да, не один. Со мной три женщины.

– Ну и как?

– Да ничего. Сперва было трудновато, но сейчас мы уже попривыкли друг к другу.

– Хорошенькие?

– Ничего.

Пэлхем весело усмехнулся и зашагал дальше на север.

Перед тем как продолжить путь, Росарио покормила малыша, но не прошло и десяти минут, как того внезапно вырвало.

Росарио прижала малыша к себе, лаская и баюкая. Люсия подскочила к ней со словами утешения, но, в сущности, никто ничем не мог помочь. Гельвард не на шутку встревожился: ведь если ребенок заболеет всерьез, единственное, что останется, – это вернуться в Город. К счастью, рвота вскоре прекратилась, малыш еще поревел немного и успокоился.

– Пойдем дальше? – обратился Гельвард к Росарио.

Она беспомощно пожала плечами:

– Si[1].

Они двинулись дальше, стараясь не слишком спешить. Жара не ослабевала, и Гельвард несколько раз спрашивал женщин, не надо ли им передохнуть. Каждый раз они отвечали – нет, но Гельвард явно уловил какую-то перемену в их тоне. Словно приключившаяся с малышом беда сблизила всех четверых.

– Вечером разобьем лагерь, – объявил он, – а завтра весь день будем отдыхать.

Против этого никто не возражал, а попозже Росарио покормила малыша снова, и рвота не повторилась.

Перед заходом солнца они попали в места, более холмистые и скалистые, чем прежде, и неожиданно вышли к расселине, которая в свое время доставила столько забот мостостроителям. От самого моста не осталось почти ничего, только на месте опорных башен в земле зияли две глубокие ямы.

Гельвард вспомнил, что на северном берегу речки, протекающей по дну расселины, ему когда-то приметилась площадка, которая подошла бы для лагеря, и повел всю компанию вниз.

Пока Росарио с Люсией сюсюкали над малышом, Катерина помогла Гельварду поставить палатку. И в тот момент, когда они раскладывали спальные мешки, она вдруг обняла его за шею и легонько поцеловала в щеку.

– Это еще за что? – усмехнулся он.

– Ты добрый к Росарио…

Гельвард замер, рассчитывая, что поцелуй повторится, но Катерина выкарабкалась из палатки и позвала остальных.

Малышу стало гораздо лучше, и он уснул, как только его устроили в самодельном гамаке внутри палатки. Росарио повеселела, и не составляло труда догадаться, что у нее отлегло от сердца. Быть может, малыша просто продуло.

Вечер выдался куда теплее вчерашнего, и после ужина они еще некоторое время посидели на воздухе. Люсия жаловалась на ноги, беспрестанно потирая их, и подруги почему-то отнеслись к ее жалобам с преувеличенной серьезностью. В конце концов она показала ноги Гельварду – оба больших пальца с внешней стороны были натерты до мозолей. Тут и две другие женщины признались, что натерли себе ноги, и принялись сравнивать свои болячки.

– Завтра, – подвела итог Люсия, – без ботинок.

На том вроде бы и порешили.

Гельварду пришлось подождать, пока женщины не заберутся в палатку и не устроятся на ночь. Накануне было так холодно, что все они спали не только в мешках, но и в одежде; сегодня, в теплую ночь при высокой влажности, об этом не могло быть и речи. Из застенчивости Гельвард подумал, что ляжет все-таки одетым, хотя и поверх мешка. Кончилось тем, что он полез в палатку, не выждав назначенного себе срока.

Свечи были зажжены. Женщины лежали по своим мешкам. Не говоря ни слова, Гельвард задул свечи и разделся в темноте, не преминув оступиться при этом и неловко рухнуть навзничь. Забравшись в мешок, он долго лежал без сна. Виктория, казалось, осталась где-то за тысячи миль.

6

Когда он проснулся, уже совсем рассвело, и после тщетных попыток натянуть штаны в мешке Гельвард был вынужден вылезти из палатки и торопливо одеться снаружи. Запалив костер, он набрал воды и засыпал в нее синтетический чай.

Здесь, на дне расселины, было уже тепло, и Гельвард задумался: что же все-таки разумнее, двигаться без задержки дальше или отдыхать весь день, как он обещал?

Вода закипела, и он уже прихлебывал чай, когда в палатке зашевелились. Спустя миг оттуда выбралась Катерина и, будто не замечая его, прошествовала мимо, к речке.

Спустившись, она обернулась и, махнув ему рукой, позвала:

– Иди сюда!

Он не заставил себя упрашивать и спустился вслед за ней. В своей форме и подбитых железом ботинках он казался себе неуклюжим как медведь.

– Будем плавать? – спросила она и, не дожидаясь ответа, выскользнула из рубашки и вошла в воду.