Опрометчивый поступок

Самобичевание? Что ж, это лучше, чем бессовестная бравада. Лидия приподняла бровь, давая понять, что ждет продолжения.

– Я часто делаю ошибки. Некоторые из них обошлись мне дорого. Я не хочу, чтобы так вышло и на этот раз. Словом, приношу свои извинения за сцену в музыкальной комнате.

«Прекрасно», – подумала Лидия. Теперь, когда он извинился, ей стало гораздо, гораздо легче! Мир снова

прекрасен, жизнь безоблачна! Ну нет! Этого слишком мало, чтобы пролить бальзам на ее сердечную рану.

– Что еще я могу сделать, чтобы заслужить прощение? – продолжал Сэм очень мягко. – В данный момент, боюсь, ничего. Как ты смотришь на то, чтобы забыть прошлое? Вычеркнуть его – и точка? А за шляпу спасибо, хотя и с большим опозданием.

– Пожалуйста! – буркнула Лидия.

Запоздалые извинения плюс запоздалая благодарность. Превосходное воздаяние за все, что ей пришлось пережить по милости этого… этого… Гнев вскипел заново, стоило только вспомнить красочные эпитеты, которыми Сэм наградил ее на потеху многочисленным зрителям.

– Я вот что думаю, – продолжал Сэм, не замечая перемены в ее настроении. – Я думаю, начнем с того, что ты встанешь на четвереньки, задом ко мне. Так мне будет легче снять с тебя панталоны.

– Что?! – вскричала она. – Да ты с ума сошел! Ты что, не видишь, что я в ярости? Мне ненавистен даже твой вид, не говоря уже о прикосновениях!

– Это пройдет, – сказал он убежденно, самонадеянный, как все американцы.

Лидия упрямо сжала губы. Очевидно, ей придется чем-то поступиться, чтобы Сэм наконец оставил ее в покое. Пусть забирает эти проклятые панталоны и убирается!

– Жаль, что я сразу не бросила их тебе в лицо! Надеюсь, теперь ты будешь доволен.

Она наклонилась и запустила руки под подол, где они затерялись в шуршащей пене черной ткани: шелка платья, тюля отделки, кружевных нижних юбок. Что за нелепость эта женская одежда!

– Вот, – сказала она наконец, бросая Сэму шелковые панталоны, тоже черные.

Он их поймал с неразборчивым возгласом благодарности, расправил и зарылся в них лицом. Это неслыханно! Лидия почувствовала, как пылают ее щеки.

– Чудесно, милая. Осталось заплатить штраф – и мы в расчете.

– Какой еще штраф?

– Большой, просто громадный, – сказал Сэм с нажимом. Он уже снова ухмылялся своей бессовестной улыбкой.

Неужели это никогда не кончится?

– Никакого штрафа! – отрезала Лидия. – Ты получил свой выигрыш. Мы уже в расчете.

– Это называется «получить выигрыш»? – хмыкнул он. – Мне пришлось ждать целую неделю, выпрашивать, умолять… только что не валяться у тебя в ногах! Мало того, что ты лично указала мне на дверь и всячески старалась выжить из этого дома, на меня ополчилась и вся твоя семья: мать, как я слышал, наводила обо мне справки, отец пытался выведать мои секреты, а брат изводил шуточками. А на что мне пришлось пойти, чтобы добраться сюда – о, ты не знаешь! Я вылез через окно своей комнаты, по карнизу добрался до библиотеки и чуть не свернул шею, взбираясь по водосточной трубе. И ты еще говоришь «никакого штрафа»!

Сэм отыскал глазами газовый вентиль. Прикрутил его. Один за другим погасли газовые рожки, и гардеробная, не имевшая окон, погрузилась в темноту. Единственным источником света осталось окошко, прорубленное над дверью для вентиляции. Поскольку некому было зажечь свет в спальне, оно выделялось на стене едва заметным серым прямоугольником и скорее подчеркивало полное отсутствие освещения, чем давало возможность что-то рассмотреть. В этом полном мраке прозвучал тихий чувственный смех. Она не могла видеть Сэма, зато хорошо его слышала. Вот он приблизился сбоку, коснувшись на ходу ее бедра. Вот обошел ее под стук сталкивающихся вешалок с одеждой. Он был совсем рядом и при этом неуловим.

– Сэм… – окликнула Лидия неуверенно. Он не ответил.

– Сэм, я боюсь темноты!

– Но ведь не так сильно, как раньше, правда?

Голос прозвучал над самым ухом, заставив Лидию сильно вздрогнуть. Однако она не протестовала, когда Сэм за плечи повернул ее к себе и взял ее лицо в ладони. Губы его приблизились – она определила это по волнующему запаху выпитого им за ужином коньяка. В кромешной тьме гардеробной Лидия была напугана и возбуждена. Зубы Сэма прихватили ее нижнюю губу, слегка потянули и отпустили. Снова послышался тихий смех.

– Лидди… – прошептал Сэм.

Никто никогда не называл ее так. Это уменьшительное имя было навсегда связано для Лидии с Сэмом. Как хорошо, что он произнес его! В ней словно что-то разомкнулось, и она без протеста приняла поцелуй в выемку плеча.

– А теперь, – сказал Сэм, – ты встанешь на четвереньки. Все крохотные волоски на ее теле поднялись дыбом от

этих слов. Там,, на пустошах, в своем сказочном мире, они преступали все границы, когда любили друг друга. Ни один из них не стеснялся просить всего, чего хотел. Но встать на четвереньки в родном доме, в собственной гардеробной – это уж слишком. Лидия притворилась, что не расслышала.

– Что ты сказал? Сэм охотно повторил.

– Нет, ни за что!