Опровержение идеи о существовании внешнего мира (ЛП)

— Итак, теперь мы можем увидеть здесь логику, — говорю я. — Так как явления и их протяжённость нераздельны — протяжённость является фундаментальным качеством для того, чтобы явления вообще были явлениями — и кроме того, явления есть ни что иное, как их восприятие, теперь мы можем раскрыть единственную реальность, которую имеет "пространство".

— И это? — спрашивает Уолт.

— Это просто элемент самого восприятия, — говорю я.

Уолт выглядит сбитым с толку.

— Не уверен, что понял, — говорит он.

Это меня в общем-то не удивляет. Я не ждал, что он тут же всё ухватит. Никто не понимает это с первого раза.

— Хочешь пройтись ещё разок?

— Да, пожалуйста.

— Хорошо, — говорю я. — Ранее я уже показал, что явления — цвета, звуки, ощущения и т.д. — это не то, что воспринимается, но являются самим восприятием, помнишь?

— Да, нет видения и видимого, — отвечает Уолт, — есть только видение, только чувствование, только слышание и так далее.

Я киваю.

— Отлично. Теперь, мы не видим "пространство", так же как мы не видим "цвет". Пространство это не то, что мы воспринимаем — но это форма, которую принимает восприятие, та самая форма, которая в первую очередь образует восприятие.

Уолт всё ещё выглядит смущённым.

— Давай я скажу по-другому, — говорю я, делая паузу на пару секунд, прежде чем начать снова объяснять. — Пространственная протяжённость это не просто то, без чего не может быть восприятия, оно является таким внутренним сущностным элементом того, что значит быть восприятием вообще, что без него восприятие не может больше рассматриваться как таковое. Без этого пространственного аспекта восприятие больше не будет восприятием.

Похоже, теперь до него дошло.

— Другими словами, — говорит он, — эта протяжённость в трёх направлениях и делает восприятие тем, чем оно является.

— Правильно. Протяжённость ощущения образует то, что позволяет ощущению вообще быть ощущением. И благодаря этой протяжённости видение является тем, что оно есть — ибо мы ни коим образом не можем вообразить видение без представления о его протяжённости — и по-прежнему считать его видением.

— Значит, ты говоришь, пространство и восприятие это в сущности одно и то же? — спрашивает Уолт.

— Да! Тот факт, что "пространство" это просто форма, которую принимает наше восприятие, и эта самая форма позволяет восприятию считаться восприятием как таковым, показывает, что пространство и восприятие это одно и то же. Любое разделение между ними чисто концептуально, и к тому же вызывает риск, что мы можем забыть об их единстве. Но если мы всё-таки настаиваем на разделении их в языке, давайте по крайней мере признаем, что "пространство" в лучшем случае не может быть ничем иным, кроме формы проявления восприятия.

Несколько секунд я даю словам повисеть в воздухе, прежде чем выразить мораль сей истории.

— Таким образом, всё, что подразумевает, что пространство может существовать независимо от восприятия, должно нести в себе явное противоречие — ибо "пространство" и восприятие это неразделимые стороны одной монеты. Нет "пространства", которое может существовать где-то там, потому что "пространство", это всего лишь форма, которую принимает наше восприятие. Иными словами, любой, кто заявляет о существовании независимого пространства, по сути утверждает, что "пространственный аспект нашего восприятия" может каким-то образом существовать независимо от восприятия — что является очевидным противоречием.

Я гляжу на Уолта. Для него это не очевидно, но ничего страшного. Мы не привыкли думать о подобных вещах. Иногда неплохо, когда кто-то просто проговаривает это для вас.

— Смотри, — говорю я, — ни один аспект восприятия не может существовать отдельно от восприятия, потому что именно эти аспекты образуют то, что вообще является восприятием. То есть, все элементы восприятия являются ни чем иным, как самим восприятием, — говорю я Уолту.

Он выглядит немного бледно. В нём идёт борьба. Я решаю идти до победного конца.

– Только подумай! Эта протяжённость в трёх направлениях — просто форма того, как мир, или явь, становится явным — эта форма обязательно должна быть неотъемлемой и единственной частью самого процесса проявления и ни коим мыслимым способом не может существовать независимо от него.

— Да? — только и смог выговорить он.

— Говорить, что может, подразумевает абсурдность заявления, что форма проявления восприятия может существовать независимо от восприятия — бессмысленное утверждение, явное противоречие, почти то же самое, что сказать, что мелодия может существовать независимо от музыки. Мелодия и есть музыка.

— И что всё это значит?

— Это значит, что всё, что остаётся от "независимого физического пространства", это просто непостижимое понятие. Всего лишь пустые слова.

Проходит несколько мгновений, и Уолт сдаётся.

— Квадратный круг? — шепчет он.

И вновь моя улыбка говорит обо всём.

***

— Окей, подведём итог. Давай пройдём по всему, о чём мы с тобой говорили, чтобы сложить все части вместе, — говорю я Уолту.

— Хорошо.