Опровержение

Теперь вспомним блестящий фантастический роман Жюля Верна о подводной лодке «Наутилус» и загадочном капитане Немо. У этой подводной лодки есть всё, что у русской. Разве что скорости хода и способности долго находиться в подводном состоянии Жюль Верн несколько преувеличил. Так сказать, заглянул в будущее. Почти что в российское настоящее.

И капитан Гаттерас у него рвется к северному полюсу, как и капитан Немо. Но у мечтателя Жюля Верна, у кабинетного теоретика, тратившего силы и время на вымыслы, все это происходит в некой выдуманной им, сконструированной реальности.

Русские традиционно сами себя считают отрешенными от жизни романтиками, мечтателями, а европейцев — людьми практичными и приземленными.

Но вот факты: это Жюль Верн мечтал и фантазировал. Придумывал подводную лодку — но в фантастическом романе.

А у практичных, деловитых русских те же самые события — дело не вымысла, не отвлечённой игры ума, а дело составления проекта и перехода от теории к практике. Просто удивительно, сколько усилий приложено для того, чтобы навести тень на плетень и свалить всё с больной головы на здоровую — чтобы представить отсталую Францию, тешащую себя сказками Жюля Верна, технически передовой страной. А передовую, динамичную Россию, которая на практике осуществляла французские мечтания, представить страной, отстающей в развитии… Но как раз на примере подводной лодки хорошо видно: всё наоборот!» («Мифы о России-3». Стр. 451–453).

Хорошо видно, что никакую подлодку, способную дойти до полюса, Российская империя не создала — а значит, это такая же байка, как жюль-верновский «Наутилус», разве что хуже написанная. Ещё видно, что первое известное в истории реально плававшее под водой судно, как и пишет (опровергая сам себя) Мединский, построил в 1620 году голландец Корнелиус Ван Дреббель. Построенная же через сотню с лишним лет лодка Никонова (на которую тот собирался ставить не паровой двигатель и даже не ядерный реактор, а некое оружие, которое именовал «огненными медными трубами») при первом же испытании ушла на дно и в итоге так и не проплыла ни метра.

Первыми к делу подводную лодку приставили американцы, и была это именно «Черепаха» Дэвида Бушнелла, которую наш думак объявил неприменявшейся. Лейтенант Эзра Ли 12 июля 1776 года атаковал на ней британский корабль «Игл», планируя просверлить днище судна и установить специальную мину. Атака сорвалась, поскольку днище корабля было обшито медными листами, но первое удачное применение субмарины всё равно на счету американцев, точнее, Конфедерации южных штатов. Её подводная лодка «Х. Л. Ханли» 18 февраля 1864 года ударом шестовой мины потопила корвет северян «Хусатоник».

Российские подлодки открыли боевой счёт лишь полвека спустя, в годы Первой мировой войны, и мелкое враньё Мединского тут ничего не изменит. Как и его неуклюжие попытки опровергнуть техническую отсталость Российской империи. Нагляднее всего об этой отсталости свидетельствует военное производство, о котором подробно и нелицеприятно написал участник Первой мировой войны, известный русский военный теоретик Николай Головин. По его данным, в 1914–1917 гг. российская промышленность не смогла обеспечить армию даже стрелковым оружием. Отечественные заводы дали 3579 тысяч винтовок, 27 476 пулемётов и около 3,9 миллиона патронов, за границей пришлось закупать 2434 тысячи винтовок, 42 318 пулемётов и 2,5 миллиона патронов, но по оснащённости пулемётами армия далеко отставала от Великобритании, Германии, Франции и других участников войны.