Оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции

Акцентирую на этом внимание: ДМТ реактивирует то, что уже есть в нас самих. Скажем так: он добавляет угля в топку. Интересно тут еще следующее: ДМТ-переживания сходны с сильнейшими религиозными переживаниями и видениями, множество раз описанными в литературе, как на Западе, так и на Востоке. Израильский психолог Бени Шанон предположил, что ветхозаветный Моисей, видевший горящий куст, мог использовать нечто похожее на диметилтриптамин. Как знать… Древнеиндийские риши, потреблявшие сому, которую, если правы ботаники Этчисон и Казильбаш, готовили из эфедры (по Уоссону ее готовили из красного мухомора) для общения с богами совершенно не стеснялись этого, напротив, они обожествляли свой напиток; Соме посвящена IX мандала Ригведы. Кстати, эфедра, под названием «кузьмичова трава», имела широкое медицинское применение в конце XIX века на юге России. Коренные жители бассейна Амазонки употребляют аяуаску (кечуа: ayawaska – «лиана мертвых») – мощный галлюциноген, взрывающий сознание изнутри. Он оказывает удивительное действие, как бы подключая индивидуальное сознание к общей сети. Старцы Амазонки потребляют аяуаску коллективно.

Впрочем, мы отвлеклись от темы. Возвращаюсь к своему вопросу: чего боятся власть имущие? Выхода сознания за пределы официальной реальности, сознания, которое не боится встретиться с чем-то большим, чем оно само, с иными формами жизни, возможно, со смертью в конце концов.

Что касается интернета (он прозвучал в Вашем вопросе): интернет, на мой взгляд, не только квази-бесконечная база данных, библиотека, архив и т. п., его также не следует сводить только к новому, очень скоростному, а значит максимально эффективному, способу коммуникации. С интернетом у нас появилось четвертое измерение, причем не столько физическое, сколько психофизическое. На Земле живут сотни миллионов людей, включая, наверное, и нас с Вами, с гипертекстовым мышлением, когда точка (слово, знак, картинка…) в (сибер)пространстве воспринимается как переход к другой такой же точке, и так до бесконечности. Существуют космологические гипотезы, согласно которым Вселенная построена именно таким образом, но проверить это пока невозможно.

И.В-Г. Выше Вы упомянули Жижека. Кажется, что именно он был одним из тех, кто определял интеллектуализм 1990-х. Теперь это влияние закончилось?

А.Н. Жижек был бесспорно интересен двадцать лет назад, когда написал свои лучшие книги, такие как «Уживаясь с негативным», «Метаморфозы наслаждения». В этих произведениях был не только смысл, но и гражданская позиция. И в них было меньше гуттаперчевого коммунизма, который он эксплуатирует сегодня. Дело не в том, что это очень слабо философски, и даже не в том, что его шоу вызывают смех у центральных жителей Империи, а в том, что он создает иллюзию сопротивления, но только иллюзию. Иллюзию равенства мнений центра и периферии, что, понятно, устраивает центр и успокаивает периферию. Понимает ли он сам, какая роль ему отводится – не ясно.

И.В-Г. Тем не менее Жижек отреагировал на суд над Pussy Riot и, на мой взгляд, вполне точно. Вот, например, он говорит: «Была ли акция Pussy Riot циничной? Есть две разновидности цинизма: горький цинизм угнетенных, разоблачающих лицемерие властей предержащих, и цинизм самих угнетателей, открыто нарушающих свои же собственные принципы. Цинизм Pussy Riot – первого типа, тогда как цинизм властей предержащих – почему бы не назвать их авторитарную брутальность Prick Riot? – принадлежит куда более зловещему второму типу».

А.Н. Нет, то, что написал Жижек – фантазии человека, плохо понимающего ситуацию в России. В деле Pussy Riot задействовны более сложные механизмы, возможно именно российские механизмы. Я не стану их описывать, это потребует отдельного долгого разговора. Скажу только, что некоторые мои друзья считают, что это месть Путина, я с этим категорически не согласен. Они зашли на территорию, которая по большому счету слишком открытая, чтобы не сказать ничейная, а на таких территориях революции не делаются.

И.В-Г. Каков интеллектуальный климат сейчас во Франции?

А.Н. В целом его можно определить двумя словами: интеллектуальный надзор, очень похожий на тот, что был при высоком брежневизме, когда за инокомыслие не расстреливали, но старались уничтожить социально (снимали с работы, отправляли в психбольницу или в лучшем случае выгоняли за границу). Сегодня во Франции вы можете потерять работу за публичное высказывание против ислама. Подчеркиваю – не оскорбления, а именно высказывания.

При этом все общество трещит по швам. Пусть мне кто-нибудь объяснит, почему в стране «равенства и братства» акушерка, которая часто работает по ночам, зарабатывает две тысячи евро, из которых четверть отдает налогам, а функционер ЮНЕСКО, который может появиться на работе три часа в неделю, чтобы выпить кофе и позвонить приятелям, получает семь-восемь тысяч евро и не платит налогов?