Читаем Оптимистическая трагедия одиночества полностью

Еще одна причина одиночества, предложенная А. Ф. Лосевым в работе «Философия имени» (1927 г.), заключена в непонимании человеком значения имени, то есть человек, для которого нет имени, для которого имя – только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, живет он глухо – немой действительностью. Имя, в понимании Лосева, есть жизнь, и только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах ее проявления. Отвергать это означает впадать не только в антисоциальное одиночество, но и вообще в античеловеческое, в антиразумное одиночество, в сумасшествие. Если личность не настроена враждебно к миру, то существование состояния одиночества концептуально необходимо. Если бытие «с другими» есть первый способ человеческого бытия, то бытие «в одиночку» есть способ второй. Бытие в одиночку в позитивном смысле принимает форму SOLITUDE, которая является конструктивным способом бытия отдельно от других для того, чтобы быть собой. SOLITUDE отличается от LONELINESS – негативного характера эмоционально-чувственного переживания бытия в одиночку. SOLITUDE заключает в себе добровольное социальное и эмоциональное освобождение от других и предполагает, обычно, физическое расстояние. Простое пространственное расстояние не всегда необходимо и не является существенным условием для SOLITUDE. SOLITUDE желательно не только как отдых, убежище, акт рефлексивности, творчество и индивидуальное совершенствование, но и как коррелятивное понятие общественному развитию. Пребывать в одиночестве, принимаемом позитивно или негативно, предполагает специфичный и изначальный способ человеческого бытия. SOLITUDE означает: быть с другими в том или ином, но позитивном способе существования. Для успешного со-существования людям требуется равнозначно и SOLITUDE, и социальность. Остальное бытие человека в мире является приобретенным через функции сознания и проявляется в различных комбинациях, в зависимости от культуры, возраста, уровня образования, личностных ценностей и т. д. SOLITUDE являет собой дополнительный способ бытия, содержащий в момент последнего анализа положение человека в мире и его отношение к последнему. В течение жизни индивиды различными способами пытаются, но обычно не могут завоевать и признать необходимость одиночества.

В процессе познания человек посвящает свое внимание только видимому и ощутимому в бытии. «Я» в этом случае находится там, где сосредоточено его внимание, остальное для него не существует. Иногда боль, внутренняя тревога возвращает внимание человека от внешнего космоса к себе самому. Но оно не приучено сосредоточиваться внутри и вновь хватается за окружающие вещи. Это естественная деятельность сознания. Сосредоточенность на своем внутреннем мире можно назвать феноменом, и он предполагает две вещи: нечто побудившее субъекта перестать интересоваться окружающим или нечто привлекшее его внимание к собственному внутреннему миру, то есть к своему «Я» – и заставляющее его начать смотреть внутрь самого себя. Чем объемнее процесс познания, тем чаще «Я» погружается в самого себя, в свою «исключительную интимность». Что может побудить субъекта перестать интересоваться окружающим? Это трагедия. Страдание является причиной интимизации сознания. Одиночество отражает тягостный разлад личности, господство дисгармонии, кризис «Я». Весь мир окрашивается в трагедийные тона и начинает восприниматься как малозначимый, лишенный смысла и ценностей. Человек, побывавший в области трагедии, начинает иначе думать, иначе чувствовать, иначе желать. Эта область должна помочь «Я» в его стремлении возможными способами преодолеть свое одиночество. «Я» нужно выйти за пределы самого себя, освободиться из темницы, привести в соответствие с окружающим миром, излечить от погруженности в себя насколько это возможно.

Необходимо, чтобы «Я», не теряя при этом интимности, соприкоснулось с миром, коренным образом отличающимся от него, и вышло за свои пределы в этот мир. Чтобы «Я» было в одно и тоже время внутренним и внешним.

На протяжении всей истории человечества, в форме каждый раз все более сложной и насыщенной, циклически повторяются три момента: человек чувствует себя погибшим, потерянным в вещном мире (это стадия смятения); человек, совершив энергичное усилие, погружается в себя, чтобы выработать идеи о вещах и о возможном овладении ими (это стадия самоуглубления); человек снова погружается в мир, чтобы действовать в нем по заранее разработанному плану (это стадия действия). В нашем случае первая стадия – это причины осознания конкретным человеком своего одиночества; вторая стадия – преодоление страха перед возникшими проблемами, изменение точки зрения данного человека на свои проблемы; и наконец третья – выбор способа действия, исходя из изменения внутренних потребностей данной личности.

Перейти на страницу:

Все книги серии Тела мысли

Оптимистическая трагедия одиночества
Оптимистическая трагедия одиночества

Одиночество относится к числу проблем всегда актуальных, привлекающих не только внимание ученых и мыслителей, но и самый широкий круг людей. В монографии совершена попытка с помощью философского анализа переосмыслить проблему одиночества в терминах эстетики и онтологии. Философия одиночества – это по сути своей классическая философия свободного и ответственного индивида, стремящегося знать себя и не перекладывать вину за происходящее с ним на других людей, общество и бога. Философия одиночества призвана раскрыть драматическую сущность человеческого бытия, демонстрируя разные формы «индивидуальной» драматургии: способы осознания и разрешения противоречия между внешним и внутренним, «своим» и «другим». Представленную в настоящем исследовании концепцию одиночества можно определить как философско-антропологическую.Книга адресована не только специалистам в области философии, психологии и культурологии, но и всем мыслящим читателям, интересующимся «загадками» внутреннего мира и субъективности человека.В оформлении книги использованы рисунки Арины Снурницыной.

Ольга Юрьевна Порошенко

Культурология / Философия / Психология / Образование и наука
Последнее целование. Человек как традиция
Последнее целование. Человек как традиция

Захваченные Великой Технологической Революцией люди создают мир, несоразмерный собственной природе. Наступает эпоха трансмодерна. Смерть человека не состоялась, но он стал традицией. В философии это выражается в смене Абсолюта мышления: вместо Бытия – Ничто. В культуре – виртуализм, конструктивизм, отказ от природы и антропоморфного измерения реальности.Рассматриваются исторические этапы возникновения «Иного», когнитивная эрозия духовных ценностей и жизненного мира человека. Нерегулируемое развитие высоких (постчеловеческих) технологий ведет к экспансии информационно-коммуникативной среды, вытеснению гуманизма трансгуманизмом. Анализируются истоки и последствия «расчеловечивания человека»: ликвидация полов, клонирование, бессмертие.Против «деградации в новое», деконструкции, зомбизации и электронной эвтаназии Homo vitae sapience, в защиту его достоинства автор выступает с позиций консерватизма, традиционализма и Controlled development (управляемого развития).

Владимир Александрович Кутырев

Обществознание, социология
Метаморфозы. Новая история философии
Метаморфозы. Новая история философии

Это книга не о философах прошлого; это книга для философов будущего! Для её главных протагонистов – Джорджа Беркли (Глава 1), Мари Жана Антуана Николя де Карита маркиза Кондорсе и Томаса Роберта Мальтуса (Глава 2), Владимира Кутырёва (Глава з). «Для них», поскольку всё новое -это хорошо забытое старое, и мы можем и должны их «опрашивать» о том, что волнует нас сегодня.В координатах истории мысли, в рамках которой теперь следует рассматривать философию Владимира Александровича Кутырёва (1943-2022), нашего современника, которого не стало совсем недавно, он сам себя позиционировал себя как гётеанец, марксист и хайдеггерианец; в русской традиции – как последователь Константина Леонтьева и Алексея Лосева. Программа его мышления ориентировалась на археоавангард и антропоконсерватизм, «философию (для) людей», «философию с человеческим лицом». Он был настоящим философом и вообще человеком смелым, незаурядным и во всех смыслах выдающимся!Новая история философии не рассматривает «актуальное» и «забытое» по отдельности, но интересуется теми случаями, в которых они не просто пересекаются, но прямо совпадают – тем, что «актуально», поскольку оказалось «забыто», или «забыто», потому что «актуально». Это связано, в том числе, и с тем ощущением, которое есть сегодня у всех, кто хоть как-то связан с философией, – что философию еле-еле терпят. Но, как говорил Овидий, первый из авторов «Метаморфоз», «там, где нет опасности, наслаждение менее приятно».В этой книге история используется в первую очередь для освещения резонансных философских вопросов и конфликтов, связанных невидимыми нитями с настоящим в гораздо большей степени, чем мы склонны себе представлять сегодня.

Алексей Анатольевич Тарасов

Публицистика

Похожие книги

Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука