Оптимистка (ЛП)

Она хитро улыбается.

— Звуки, которые издавал ты, отвратительны, приятель. Определенно, ежедневные репетиции никак не улучшили твою игру.

Он смеется.

— Я скучал по тебе, девочка. — Парень целует ее в макушку, перед тем как отпустить.

Кейти представляет нас. Его зовут Фрэнк, или Фред, не знаю. Я слишком пьян и раздражен, чтобы думать об этом.

Когда она спрашивает, где остальная группа, он показывает на дверь в конце коридора, которая ведет на улицу. Там стоит их автобус с заведенным двигателем. Ублюдок стоит, прислонившись к стене, и курит. Когда он видит Кейти, его чертово лицо освещает такая улыбка, как будто наступило Рождество. Он бросает сигарету, тушит ее ботинком и идет к нам.

Произошедшее потом — это эмоции и алкоголь. Неважно, в каком порядке.

Нас представили. Это ее лучший друг Гас. Парень, которого она знает всю свою жизнь. Парень, с которым она переспала, перед тем как переехать сюда. Ненавижу его.

Все фотографируются и ставят автографы.

Шел блюет рядом с автобусом.

Клейтон, его друг и еще один парень с девушкой уходят.

Гас обнимает Кейти (Это я дожен обнимать ее.)

Говорит, как восхитительна она была сегодня. (Это должен быть я).

Как он гордится ею. (Это должен быть я).

Как он по ней скучал. (Это я скучаю по ней, хотя она в пяти шагах от меня).

Водитель открывает дверь и вопит:

— Густов, отправляемся через две минуты.

Кейти грустно улыбается. Она не хочет, чтобы он уезжал. Эта улыбка убивает меня.

Он крепко сжимает ее в объятиях и целует в лоб.

— Спасибо, Опти. Завтра позвоню тебе. Я люблю тебя.

Когда она отвечает, что тоже любит его, мне сносит крышу.

— Почему ты не сказала мне, что ты — с ним? — С отчаяньем в голосе спрашиваю ее. Неужели это я?

— Что? — Она сконфужена. — Гас и я, мы не вместе.

Он выпускает ее из объятий.

Я делаю шаг вперед.

— Ты ужасная лгунья, — слишком громко говорю я.

Неожиданно Кейти исчезает из поля зрения, и я оказываюсь подбородок к груди к нему.

— Никто не смеет с ней так разговаривать. — Звучит как угроза.

Я хочу, чтобы он ударил меня. Выбил из меня все это. Поэтому прищуриваюсь и насмешливо говорю:

— Я не с тобой разговаривал, бро. — Я такой идиот, когда пьяный.

Его терпение вот-вот лопнет, я чувствую.

— Ты не знаешь меня. И не надо, черт возьми, называть меня бро.

— Отсоси.

Гас хватает меня за футболку.

— Что ты только что сказал?

Я не успеваю ответить, когда кто-то обхватывает меня сзади. Над ухом раздается громкий, твердый голос Дунка:

— Хватит, Бэнкс. — Футболка разорвана до середины, и ублюдок больше не держит меня. Друг пытается привести меня в чувство. — Расслабься, чувак. Хватит.

Кейти снова появляется передо мной.

— Он мой лучший друг, Келлер. В чем проблема? — Она не злится, просто обижена.

У меня вырывается хриплый дебильный смешок.

— В чем проблема? — Понижаю голос, чтобы только она слышала меня. — Проблема в том, что я не трахаю своих лучших друзей. — Она меняется в лице. Знаю, я должен заткнуться, но слова так и продолжают литься из меня: — Что, правда глаза режет? — Дунк оттаскивает меня, и я больше не сопротивляюсь этому. Тычу пальцем в него. — Ты выиграл, бро. — Задыхаясь, говорю я. И повторяю про себя: — Ты выиграл. — Во мне поднимается злость от поражения. — Она вся твоя.

В следующий миг я уже сижу в машине. Отключившаяся Шел лежит на пуфах.

Всю дорогу Дунк отчитывает меня. Я не в настроении это слушать.

Это все, что я помню до того, как отключится в своей кровати, предварительно заблевав ее.

Воскресенье, 30 октября

Келлер

Если бы существовала премия «Самый большой в мире мудак», то вчера вечером я бы определенно выиграл ее. На душе так дерьмово.

Когда просыпается Дунк, мы идем в «Граундс», покупаем по чашке кофе и возвращаемся в квартиру для тет-а-тет разговора.

— Келлер, дружище, что вчера было? — Я знаю, что тебе нравится Кейт, но вчера все было за гранью. Это не был Келлер, которого я знаю. Никогда не видел тебя таким.

Дунк не столько ругается, сколько просто разговаривает.

— Я знаю, — говорю, не отводя взгляда от своей чашки кофе.

— Ты разговаривал с ней сегодня утром?

Качаю головой, что вызывает острую боль. Даже от мысли о разговоре меня охватывает ужас. Я должен извиниться, но пока не готов к этому. Я не зол на нее, нет. Я зол на себя. Не хочу, чтобы она снова видела мою злость, даже если она направлена не на нее.

— Она была тут вчера, ты знаешь?

Вот это новости.

— Что? Кейти приходила сюда?

— Да, через минут тридцать, после того, как мы вернулись домой.

Отлично. А я отключился в луже собственной блювотины. Это говорит о многом.

— Она переживала за тебя.

— Она переживала за меня?

Он кивает.

— Мы долго разговаривали. Ты много для нее значишь, Келлер. Ей было очень больно видеть тебя таким расстроенным.

Закрываю лицо руками.

— Я обращался с ней, как с куском дерьма, Дунк. Я обращался с ней, как с куском дерьма, а она не хочет, чтобы я расстраивался. — Смеюсь от того, насколько абстрактна вся эта ситуация.