Оптимистка

Откидываю одеяло и залезаю в кровать. Утыкаюсь лицом в подушку и делаю глубокий вдох. Она все еще пахнет ей. Кейти не было в квартире вот уже месяц, а я так и не решился постирать ее наволочку. Я до сих пор сплю в футболке, в которой спала она. От нее тоже пахнет ею, но запах постепенно тускнеет. Иногда я думаю, что его уже совсем не осталось, что он лишь в моем воображении. Я перекатываюсь на спину и пристально смотрю на потолок.

— Кейт, я скучаю по тебе. Очень сильно. Каждую секунду каждого дня я думаю о тебе. Сейчас я собираюсь прослушать твой СD. Я знаю, что буду плакать, но я работаю над тем, чтобы быть сильным и храбрым. — Трясущимися руками я беру конверт, провожу подушечками пальцев по буквам, написанными ее изящным, отчетливым, не похожем ни на чей другой, почерком. Таким же, какой была она сама.

Просунув палец под отворот конверта, я начинаю сомневаться. Неожиданно он кажется мне чем-то ужасно страшным. Мне становится жарко, к горлу подступает тошнота. Дыхание ускоряется, как будто я только что пробежал спринт. Я крепко сжимаю глаза, пытаясь выбросить все это из головы.

— Ты — храбрый, — напоминаю я себе. Повторив это несколько раз, я открываю слезящиеся глаза и еще раз смотрю на диск. — Ты — храбрый. Я храбрый.

Я открываю конверт и достаю из него CD. Он абсолютно чистый. Никаких надписей, никаких опознавательных знаков. Никаких подсказок, чего мне стоит ожидать.

Из сумки рядом с кроватью я достаю ноутбук и включаю его. Перед тем как вставить диск, открываю папку с фотографиями. Сначала мне необходимо посмотреть на ее лицо. За последние пару месяцев я сделал несколько дюжин снимков — нас двоих, ее и Стеллы и просто Кейти. Подключаю наушники и вставляю их в уши.

Вытираю глаза, открываю меню и нажимаю на воспроизведение. Я оказался не готов к тому, что услышал. Это ее голос. Она говорит со мной. Если я закрою глаза, то могу представить себе, что она находится вместе со мной, в комнате. Именно это я и делаю.

— Привет, Келлер. Я знаю, что ты услышишь это только после того, как я уйду. Наверное, это немного странно, но, если бы я оказалась на твоем месте, то хотела бы еще раз услышать твой голос. Так что начнем, детка.

— Я всегда думала, что забота о других — это моя работа. Я была нужна своей сестре. Я была нужна матери. Я всегда верила в любовь, как принимающую, так и отдающую. Грейси, Гас, Одри, мои друзья…я любила их, а они любили меня. Они помогли мне не превратиться в жестокого и измученного жизнью человека. Человека, каким я никогда не хотела быть. Я выросла с верой в то, что должна быть сильной. Мне нужно было держаться, потому что от меня зависели люди, и я хотела быть рядом, чтобы помочь им.

— Сожалею ли я об этом? Нет, черт возьми. Я ни о чем не сожалею. Благодаря этому я стала тем, кто я есть.

— Но в тот день, когда я вошла в «Граундс» и увидела тебя, говорила с тобой, флиртовала — что-то изменилось во мне. Это был один из лучших дней в моей жизни. Правда. Ты меня дико привлек физически, потому что — давай признаем это, Келлер, — ты сексуальный: глаза, лицо, волосы, задница…ммм… Но кроме этого, в тебе было кое что более привлекательное, чем просто внешний вид. Что искреннее и неподдельное. Ты был дружелюбным, казался немного ранимым, нервным и очень, очень настоящим. Я знала, что мы должны были стать друзьями.

— Я боролась со своими чувствами. Боролась изо всех сил, потому что я — Кейт Седжвик и не вступаю в отношения. К тому же я умирала.