Оптинский патерик

Иеродиакон Палладий более 46 лет жил в Оптиной пустыни; был старец строгого нрава и великий подвижник. Родом был из граждан города Глухова. Сначала он поступил в Площанскую пустынь и жил там с отцом Макарием (Ивановым), который впоследствии стал Оптинским старцем. "На общем послушании, — рассказывал отец Палладий, — мы с отцом Макарием ходили в лапотках. Нам выдавали лыки, и я сам плел лапти для себя и для отца Макария". В Площанской пустыни отец Палладий был пострижен в рясофор и наречен Паисием, а после случайно попал в Оптину пустынь.

Когда пришел отец Палладий в эту обитель, не сохранилось сведений. Указом же определен в число оптинского братства 7 мая 1815 года при игумене Авраамии; в монашество пострижен 11 мая 1818 года, рукоположен в иподиакона 30 августа 1830 года, во иеродиакона 13 мая 1831 года. Сначала он проходил разные послушания: жил в засеке на пчельне, потом на пасеке (где теперь скит); делал кирпичи, был поваром, хлебником, трапезным, экономом, пономарем; в последнее время был ризничим, библиотекарем и переплетал книги. Живя в лесной засеке, отец Палладий много перенес искушений от бесов, так что хотел было оставить это место. Но он открыл об этом своему старцу схимонаху отцу Иоанникию, духовными советами которого руководствовался. Отец Иоанникий прочел над ним молитву и благословил его иконой Божией Матери, которую отец Палладий чтил до самой своей смерти; и с тех пор он за молитвы старца избавился от бесовских страхований.

Строгий блюститель подвижнических правил, отец Палладий очень любил читать жития и писания святых отцов и был, так сказать, пропитан их духом. Отличительной чертой его в монашестве было строгое и неопустительное хождение в Божий храм. Устав с обрядовой стороны он знал так хорошо, что мог служить для всех примером. Так был бдителен над собой в этом отношении, что внимавшие себе брали его в образец. Следя за ним во время службы, в продолжении целых десятилетий никогда никто не мог заметить, чтобы он, задремав, не снял в положенное время камилавки или не положил поклона, хотя имел две весьма большие грыжи. Никогда не прислонялся к стене, а по немощи опирался на костыль; по временам садился; но как бы ни изнемогал, в неположенное время не сидел; также строго соблюдал правило, когда класть жезлы, о чем даже очень редкие знают. Если кто, в особенности из старших, не соблюдал уставных правил о поклонах в церкви, то он подойдет и скажет: "По уставу теперь не полагаются поклоны, а ты куда ж глядишь? Столько живешь в монастыре и не знаешь, что должен знать новоначальный". Или: "Кто задремлет, должен положить десять поклонов среди церкви. Монах еще! Да!".

До окончания службы не дозволял себе выходить из церкви, разве только в старости и в случае крайнего изнеможения. От разговоров и сближения с женским полом он очень уклонялся; даже и в церкви обыкновенно мужчин ставил в одну сторону, а женщин прогонял в другую, не взирая ни на кого. Он говорил:

"Не верь, брат, их слезам. У нас с ними брань до гроба. По слову святого Исаака Сирина: как в стекло бросишь камень, оно цело не будет, так и разговаривать с ними, цел не будешь".

В келлию ни к кому не ходил и к себе никого не принимал. Исключения бывали редки. Нестяжание его было удивительное. В келлии его ничего не было, кроме самого необходимого для монаха. Одежда у него была также самая необходимая, и праздничная, и будничная вместе, переменной не было. Но при такой скудости и в одежде, и в келлии у него всегда соблюдалась чистота и опрятность. Книги, какие у него были свои, все записаны были в монастырскую библиотеку. Денег у него не было. А если какой благодетель, бывало, поусердствует ему сколько-нибудь денег, он тотчас купит какую-нибудь книгу или отдаст их отцу игумену, и то укоряет себя за то, что взял их — с неделю твердит: "Палладий нанялся жать чужое терние". Один помещик, бывший в Оптиной пустыни, подарил ему дорогие карманные часы. Отец Палладий взял их, но вечером он никак не мог от их стуканья заснуть; завернул их в тряпку, накрыл горшком и заснул. "Пошел к утрени, но помысл замучил меня, — говорил отец Палладий, — как бы их не украли; вспомнил слова Спасителя: идеже будет сокровище ваше, ту и сердце ваше будет [ср.: Мф. 6, 21; Лк. 12, 34], и поскорей отнес их к своему благодетелю, сказав: "Возьми, пожалуйста, их назад, они нарушают мой покой"".

Во всю свою жизнь отец Палладий избегал праздности: постоянно у него в руках было какое-нибудь дело. "За праздным монахом, — говаривал он, — десятки бесов ходят, а за тем, кто занят рукоделием, — один".